Я живу на окраине Бухары, где начинается пустыня, где начинаются пески… И по ночам пески приходят ко мне… И по ночам пустыня, как собака кочевая приходит ластится ко мне, к одинокой кибитке моей, к моей руке…

И я дочь барханов… И я бегу теку в барханах и я брожу в барханах и я опускаюсь лежу сплю в колыбелях сыпучих песчаных необъятных лунных одеялах… И я песками омываюсь… И я дочь дитя ящерица ночных бродячих кочевых барханов…

Приходи Камолиддин!.. Я жду Камолиддин!.

И она уходит по сумеречной пустынной бухарской пыльной пыльной пыльной грезящей в ожиданья скорой ночи нощи дороге дороге дороге…

Виденье что ли?..

Но она уходит но она теснится лоснится атласнотелая в шелковой кашмирской ленной парандже! Тяжелая она спелая она осенняя плодовая она!..

Ноги стоят покоятся хоронятся столпы плоти в шелках как серебряные хиссарские белые жемчужные младые пирамидальные арары-тополя!

Груди пирамидальные неистовствуют плещутся в шелках как тучные тунные сомы форели в дастичумских ледниковых горных реках родниках!..

Ай груди поздние осенние как кисти гроздья избыточные тесные текучие падучие гроздья виноградные рохатинских несметных виноградников! и они обрушиваются дымчатые пыльные тяжкие лазоревые на голову виноградаря как купола святых лазоревых мечетей во времена землетрясений и они трескаются и истекают над головой бедного нищего виноградаря и он стоит с ножом бедным напрасным и боится срезать гроздья эти несметные лазоревые истекающие густыми вязкими медами сахарами!.. Айя!..

Таттабубу ты уходишь по дороге увядающей смеркающейся бухарской и уносишь шелковые тополя-арары свои и уносишь гроздья необъятные теснящиеся рохатинские падающие как кудрявые медовые янтарные златые златые златые водопады водопады медопады.

Таттабубу ты уходишь ты уносишь тайные зрелые груди водопады виноградные с сосками кишащими изюминами агатовыми самаркандскими сладостными яростными!..

Таттабубу дщерь песков! жено! человече! тяжко душно тошно тебе… да!..

Таттабубу но скоро! скоро скоро! скоро… ой ли Господи?.. ой ли? скоро?..

Ой Таттабубу! я бегу в пыли пыли пыли на базар бухарский.

И там ночь нощь уже и там уже ночь тихих молитв и там уже спят продавцы и спят осенние несметные плоды и приходят ночные ночноглазые воры.

Аллах и приходит время сна и ночных молитв и ночных всевидящих воров и приходит время податливых ластящихся дев и жен.

И приходит время смертных вольных охранных волкодавов-псов! Ой!

И приходит время девственниц зеленых ласкать томить оберегать хранить и приходит время жен ластящихся зрелых семенем жемчужным честным сонным чистым одарить окропить.

И приходит время жен чужих чужих иных злых валить крушить кусать губить а любить любить любить! Ай Аллах прости!..

Ай приходит время лютым вольным младым ярым семенем чадить бродить искать исходить!

Ай Таттабубу я вор ночной на базаре осенних плодов твоих!..

Ай Аллах велик! Ай человек многолик! Ай Аллах прости!..

Но я молод и нищ.

И я краду беру с ночной росной розовой липкой базарной земли термезские тучные арбузы и файза-бадские рубиновые живые гранаты и афганские жгучие перцы и красномясые мирзачульские хивинские густотелые дыни и кладу кидаю их в свой пыльный кочевой хурджин.

И бегу с базара и спят стоят лежат в молитве святой в намазе божьем забывшись замутившись продавцы и только лают чуют бродят близко алчут пенно гладко сторожевые волкодавы-псы…

Ийи!.. Ийездигирт!.. Дай кувшин-кумган воды вина орзы!.. Ийи!

Аллах охрани! ведь это твой базар! ведь это твои плоды! и твои купцы торговцы продавцы! и твои воры! и твоя ночь! и твои псы!..

Аллах всех благослови!.. Все неповинны!.. Все Твои!..

И я ухожу бегу невредим с ночного бухарского дремливого дремотного базара, от которого уже уже уже веет тлеет сладкосонной курящейся анашей маком индийским медоточивым… слезоточивым душеточивым веселящим скорбящим необъятным необъятным необъятным…

Аллах! И твои звезды знобящие ночные бухарские рядом от мака пронзающего! Аллах помилуй души нищие малые низкие от мака от опия от дыма смертного уморяющего от анаши блаженной к Тебе восходящие!..

Аллах! помилуй души нищие усыхающие как дряхлые древлие рухлые забытые мазары-кладбища!

Аллах помилуй души краткие наши на миг на миг воспаряющие возлегающие!..

Аллах! помилуй их!.. а мне дай дай дай Таттабубу в парандже в мавзолее шелковом таящуюся!..

Аллах возьми вечную душу а дай дай дай на миг тленную живую Таттабубу!..

Аллах и я в пыли лежу и молю: Дай Таттабубу!..

Айя! А я бегу с хурджином тяжким в пыли пыли пыли святой бухарской по дороге окраинной! и тепло тепло босым моим ногам от пыли ночной и свежо ногам моим босым и хладно хладно хладно… И я ноги усталые в пыли прохладной купаю… Аллах дай мне пока бухарской святой сонной равнодушной пылью не стал я!.. А стану пылью — пусть иной отрок дервиш во мне в пыли моей свои живые ноги освежает студит купает радуется!..

Аллах!..

Но пока!..

Дай мне!..

Таттабубу! туркменка в дремучих шелестящих серебряных браслетах! ты ждешь меня?

Таттабубу нощь нощь нощь пришла!

Таттабубу где где где в ночи кибитка сирая окраинная нищая безбожная туманная песчаная твоя?

Таттабубу где кибитка глиняная тихая саманная сокровенная неверная святая сладкая твоя?

Таттабубу а ты вышла из паранджи?

Таттабубу и зачем тебе шелковые стены паранджи, когда есть уже глиняные стены кибитки? И они окружают окутывают оберегают удушают тело твое вольное твое — глиняные стены саманной сырой лазоревой кибитки?

Таттабубу и зачем тебе две стены? И зачем тебе стены глиняные и стены шелковые?

Аллах я бегу, а все кибитки спят молитвенные спят и там лежат истекают извергают изнемогают изникают соплетаясь соединяясь маясь тратясь насмерть чужие-жены и мужи!..

Аллах! дай мужам ослов стволы!.. Дай женам груди слаще даштикипчакских дынь, слаще самаркандской халвы!.. Дай их лону свежесть нежность мартовской речной прибрежной каракулевой родниковой сои травы травы травы!..

Аллах дай им!.. Им ночным!.. Дай не спящим творящим в ночи!..

Но!.. Я бегу блуждаю с тяжким хурджином-мешком в ночи на дальной дальной окраине святой Бухары у древнего кладбища шейхов усопших Мазари-Шариф…

…Шейхи шейхи усопшие мудрецы шепните из могил, где кибитка её… Шейхи вы же так же бежали в пыли шейхи шейхи шепните, где кибитка её…

И я стою у молитвенных загробных вязких выветрившихся высушенных как изюм ходжентский плит плит плит…

Шейхи шейхи шепните из-под поминальных дряхлых замогильных безысходных плит!..

И я жду и шейхи молчат, потому что не знают они, где кибитка её…

И я иду бреду по древнему кладбищу забытому и вдруг — о Аллах! что это?..

И среди древних плит могильных