И лик яка молчащего выход из кибитки малый загораживает закрывает…

Аллах!.. Да я бежать и не стал бы!..

Аллах!.. Да я Таттабубу любовь свою не оставлю!..

Иит! Баш! Хайлар! Аллах! пора пора пора пора… Айя!..

Камолиддин Камолиддин! потушите свечу! задушите свечу!.. Пусть это свершится во тьме!..

Ай Камолиддин-ака… Ай возлюбленный брат! Мало мало мало вы принесли плодов… Там меня могила ждет!.. Айя!..

Но горит свеча

Но горит свеча

Но горит свеча!.. Тогда!..

Гляди художник! Гляди Камолиддин Бехзад! Гляди, как жизнь! как кровь! как любовь! горяча горяча горяча! Не туши свечу! не души свечу! Вынимай колонковую кисть вынимай краску мертвую твою вынимай бумагу вечную рисовую твою!.. Пиши рисуй!.. Передай на мертвой бумаге наготу невинную мою!.. Передай им дальным еще не рожденным кровь веселую безвинную разъятую пролитую мою!..

И художник Камолиддин Бехзад дрожащими оглохшими руками вынимает из хурджина кисти и краски и бумагу и рисует при свече наготу её. О!..

Ой!..

Камолиддин! написал наготу? написал жизнь? написал плоть? а теперь напиши смерть! а теперь напиши кровь!..

Но!..

Но!..

Но зачем ты принес так мало мало мало кровавых плодов?.. О несбывшийся возлюбленный мой!..

Тогда Махмуд-Карагач не открывая сонных тяжких глаз вынимает из сагрового сапога мягкий шахринауский долгий нож.

Тогда Махмуд-Карагач сонный слепой. Печальный он. Насвай-табак сонно он жует.

Потом не отворяя сонных глаз опускает сильно нож в термезский избыточный кровавый арбуз и арбуз враз распавшись яро ало многоводно течет…

Потом Махмуд-Карагач бьет слепым а точным ножом в коралловую мпрзачульскую тучную дыню — и дыня алым мясом алой плотью обнаженной дрожит…

…Ай Камолиддин! но зачем ты принес мало плодов…

…Ай Таттабубу!.. Но может злость гнев дрожь мужа в плоды изойдет уйдет?..

Ай Таттабубу! может нож мужа иссякнув устав от крови плодов до тебя не дойдет?

Ай Таттабубу может рука его устанет успокоится усмирится не дойдя до твоих пирамидальных живых ног столпов до грудей гроздей рохатинских виноградов медопадов не дойдет?..

Да мало плодов… О боже!.. Не для нищих любовь…

И нож его бродит над кошмою и находит файзабадские гранаты и их раскалывает раскрывает рубиновые маслянистые гроздья обнажая открывая.

Ай рука его? ай нож его? ай гнев его не устали ли?..

Да плодов мало…

И уже режет нож перцы афганские жгучие красные, как глаза загнанных ахалтекинских кобылиц скуластых…

И нож одиноко стоит в малой глиняной кибитке и нож мерцает и душно тесно остро смертно тошно от ножа…

И плоды разъяты вся!

И дрожь мужа дрожь Махмуда-Карагача не изшла!

И еще бы хоть один арбуз иль дыня! Да нет их!

И пора!..

Тогда Камолиддин Бехзад идет к ножу и в руках его лишь хрупкие ломкие колонковые кисти художника.

И что они против ножа?

И что художник против воина мужа убийцы хранителя стад стад отар отар отар?..

И что кеклик куропатка что каменная куница против волкодава волка пса?

Но!

Таттабубу любовь моя но я умру прежде тебя! Таттабубу пусть нет плодов уже, да есть я!.. Может нож Махмуда-Карагача мужа твоего усмирится угомонится успокоится растворится разбредется во мне в теле моем и не дойдет до тебя любовь любовь моя моя моя?..

…Махмуд-Карагач!.. Я тоже плод на крови! Бей меня — и уйдет дрожь твоя. И твой нож растворится истает в теле моем… И та могила, которую ты вырыл, — могила моя!..

И я бросаюсь рвусь к ножу и тогда Она говорит из чачвана глухого слепого:

— Уходи Камолиддин… Он мне не только муж… Он отец мой. Да!..

…Таттабубу! Что ты?.. И я останавливаюсь у застывшего ножа? Таттабубу! что ты любовь моя?..

Айя!..

Да Камолиддин! Да!..

Иль не знаешь что есть садовники сами поядающие плоды дерев своих?.. И у него одно дерево плодоносящее — и он поедает плоды его…

Иль не знаешь, что есть чабаны сами поядающие ягнят стад своих? У него одна овца — и он поедает агнца ее!..

И грядут времена, когда у каждого будет всего одно дерево плодоносящее — и он сам будет поедать плоды его. И забудет о людях.

И грядут времена, когда у каждого будет всего одна овца — и он сам будет поедать агнцев её… И забудет о людях…

И тогда будет тьма… И война…

О Аллах! Дай!.. Многоплодовой матери Азии дай!..

И я жена Махмура-Карагача! И дочь дщерь его кровная… И я ветвь древа его и плод и агнец стада его… И он поедает плоды мои…

И потому уходи Камолиддин! И не мешай мужу моему и отцу моему и ножу справедливому его!.. Иди! Камолиддин!..

Но что что что мало мало ты принес плодов?..

И там меня могила ждет… И пока пески не засыпали её — я лягу в нее…

Это Махмуд-Карагач вырыл её… Он знал чуял измену мою… Да не успели мы возлюбленный мой!..

Иди Камолиддин!.. Иди!.. Беги!.. Хранись!..

Таттабубу но в ночь Аль-Кадра! но в ночь Аль-Кадра!..

Махмуд-Карагач иль не знаешь Четвертой Суры Корана «Женщины»?

…Запрещается вам жениться на матерях, дочерях, сестрах ваших!..

Иль не знаешь?..

…Камолиддин говори далее Суру!.. Что молчишь?.. Говори далее!..

…Но раз уж это свершилось, Аллах простит по снисходительности и милосердию Своему!..

Но раз это уже совершилось!.. А совершилось! А совершилось Камолиддин!.. Уходи!.. Оставь нас художник!.. Оставь нас возлюбленный мой! Мне холодно нагой! А от крови мне будет теплей! Не мешай ножу!.. Иди!.. Быстрей!.. Беги! Возьми кисти свои!.. Беги!.. И свечу теперь потуши задуши… Пусть смерть как и рождение свершится во тьме в ночи!..

Аллаху Акбар! Аллах велик!.. А человек мал! А человек многолик!.. Ийи!..

Тогда я бегу к двери и там агатовая морда власатый буддийский лик яка мешает мне…

И буддийский угольный адский лик яка кутаса взирает дремно задумчиво колодезно на меня и я мучаюсь маюсь стою у лика этого…

Ангел Азраил пришел что ли в эту кибитку и глядит тьмовымп власатыми дикими равнодушными очами глазами чуя близкую добычу поживу?..

Художник!.. Иль ты должен глядеть взирать на жизнь и смерть буддийскими дремливыми глазами яка кутаса? Иль?..

Тогда я руками хватаю яка за морду за лик буд-дийский равнодушный! тогда я хватаю яка тогда я тычу колонковыми кистями в выпуклые квадратные агатовые коровьи сырые его глаза темной мутной воды: Бош1 бош! бош! Уйди!..

И плачут текут очи яка…

Задыхаюсь я…

Тогда он обдает меня обливает