— Он знает с кем мы имеем дело! — ответил Никита.

— И с кем?

— Говорит, двоедушники какие-то…

— Вестимо, двоедушники, кто как не они? — вновь встряла Лукерья, — я сразу скумекала…

— Ты знала? — выкрикнула Степанида, — знала и молчала???

— Что там? Что она говорит? — заинтересовался Никита.

— Хозяюшка, но не вопрошали, поди, — перепугано ответила Лукерья, — я бы баяла…

— А с каких пор тебя упрашивать приходится? Как не надо, так рот не закрывается, а когда действительно нужен совет — ни гу-гу!

— Так я же… — заикалась Лукерья, — не со зла… мекала и сами ведаете…

— Откуда??? — взвилась Степка, — да я про вас третью неделю, как узнала, откуда мне знать про хрюкающих… людей???

— Так, это…

— Стеша, очень забавно, конечно, слушать, как ты разговариваешь сама с собой, — перебил разборки лесник, — но может и нас подключишь?

— Еще ничего не узнала, — огрызнулась хозяйка, — рассказывай давай, кто такие и чтоб в подробностях! — велела охороннице.

— Так, это, значится… двоедушники… твари…

— Сама вижу, что не божьи одуванчики!

— Э-э-э… суденицы в ких две душонки…

— Какие еще «суденицы»?

— Суденицы — существа, значит, — сказал Митя, — мой дед тоже так говорил…

— А, понятно, дальше давай!

— Две душонки в одних телесах: людская и демонская! — Степка поежилась, — при солнышке ходють как усе, на своих двоих, а как ноченька настанет — людская душонка на покой, а демонская — бродить по воле в обличии зверя.

— Типа оборотней? — уточнила Слагалица, покосившись на Гора. Тот приподнял одну бровь.

— Не-е-е! Оборотники не демоны. Двоедушники же — порождения тьмы. Но они завсегда в прислужниках у демона-руковода, главного, то есть.

— Значит так, народ, — обратилась хозяйка к мужчинам, — Лукерья говорит, что двоедушники это такие твари, у которых две души: человека и демона. Днем они ходят в человеческом теле, а ночью в зверином. А еще, что обычно они служат шишке покрупнее. Верно?

— Верно, — согласилась Лукерья, — пиявки они, силу сосут втихую. Пристанут к тому, у кого магии кроха и пьють потихоньку, как кровушку. Лепшим другом всю жизнЮ ходить будет, шиш прознаешь. До самОй смертИ, пакостник питается. Сам жреть и часть руководу относит!

— Как интересно, — протянула Степанида, — по описанию на одну мою знакомую похожа…

— Что там, Панни? — поинтересовался Митя, — мы ведь не слышим ничего.

— Ах, да. Лукерья говорит, что они типа вампиров, только сосут магическую силу, у тех, у кого ее немного. А кстати, почему только у тех, у кого мало?

— У кого сил много — их узреють и пришлепнуть! — заявила охоронница, как очевидную истину.

— А, да? Хм, ну логично… Лукерья говорит, что у кого сил много их раскусят и кирдыкнут, — Степка провела ребром ладони по горлу, — и что такая сволочь может быть твоим лучшим другом до самой смерти, постоянно подпитываясь дармовой силой. Сами едят и процент главному относят! Б-р-р, дрянь какая, — поежилась.

— У Антона сил не мало, — сказал Никита, — может поэтому их и набежало так много?

— А еще, — вспомнила Лукерья, — они шкурные. Чуть что — ходу. Дивно, чаво приперлись-то?

— Лукерья говорит, что они трусливые и странно, что пришли к нам.

— Антон слишком заманчивый кусок? — предположил Митя.

— Или главарь не хочет с жертвой расставаться, — сказал Гор, — их еще больше стало, — махнул головой в сторону окна.

— И что же делать? — приуныла Слагалица, — как их прогнать?

— Ой, да проще простого! — радостно ответила Лукерья.

— Да ну? — недоверчиво протянула Степка.

— Степанида, а нельзя ли, что бы и мы твоих охранников слышали? — спросил Никита, — сэкономило бы время.

— Лукерья?

— Могём, коли ты дозволишь…

— Дозволяю, то, что касается не лично меня, можно, что бы слышали все… эм, претенденты, — не смогла Степка вслух их женихами назвать.

— Токмо я, или усе?

— Да кроме тебя только Егорыч, так что можно. Разрешаю, что бы слышали обоих, а то и правда, чувствую себя передастом.

— Чаво?

— Да не важно, давай уже Лукерья, вещай для всех!

— Кхе-кхе… — сказала охоронница через несколько секунд, — как слыхать?

— Хорошо слыхать… — ответил Гор, — здрасте…

— Доброго здравия! — поздоровался Егорыч.

— Рады вам, гости дорогие! — соловьем пропела Лукерья, а Степанида закатила глаза от ее медового голосочка.

— Добрый день, — Никита зачем-то встал, а потом нерешительно сел.

— Спасибо, — ответил Митя, — рад знакомству.

— А мы как рады… — начала было Лукерья.

— Лукерья, закончили расшаркиваться. Давай по существу, пожалуйста. Как избавиться от двоедушников?

— Проще пареной репы! — заверила охоронница, — ежели просто напужать и отвадить, то надобно найти место их ночлежки. Спят — не разбудить, хочь режь!

— Ой, как-то не хотелось бы никого резать! — схватилась за сердце Степка, — это ведь убийство…

— Так не! Их надобно просто перевернуть.

— Куда перевернуть? — поинтересовался Гор.

— Задом наперед. Головой туды где ноги. И все…

— Так просто? — недоверчиво скривился Митя, — не может быть.

— Это, ежели отвадить. Опосля перевороту двоедушник шибко хворает, а его демонская суть слабнет. Через месяцок здоровьечко направится, но на прежнее место носу не сунет.

— Хм, ну допустим, найдем мы нескольких, перевернем. Но там их целая армия… — возразил мэр.

— От них избавиться надо! Уж прости, Стеша, но они пришли не в салочки с нами играть, — сказал лесник твердо, — и так просто не отстанут.

Степанида вздрогнула, понимая, что лесник прав. Они бы убили их там, у дуба… Наверное. Или выпили их силы? Но все равно, мысль об убийстве казалась кошмарной.

— А кто может быть их главарем, — спросил Митя, — тоже двоедушник?

— Не-е-е… рыбка покрупнее, но пес его знает, кто…

— Может быть тот, со змеей на голове, — предположила Степка.

— Он похож на остальных, — не согласился Никита, — значит не самый главный.

— А у меня еще один вопрос… — Митя подошел к окну, выглянув наружу, — чего нам ждать от них ночью? В зверином теле они сильнее? Могут проникнуть во двор?

— Во двор н-е-е, мимо Конопатки не проскользнут! — гордо вставил слово Егорыч.