- Себе заберу. Дессоль давно спрашивала, где моя служанка.

Елена в некотором замешательстве почесала нос, пытаясь представить, какими обязанностями нагружают личную прислугу. О, так это что же, теперь в ее комнате все время будет кто-то посторонний? Даже ночью? А кормление и прочее обеспечение - девчонка «поступит на баланс» в баронском доме или это теперь личная обязанность хозяйки?

Ну почему добрые дела не могут совершаться просто так, без вороха утомительных послесловий?!

- Как тебя зовут? – озаботилась Елена.

- Порченая, - тихонько отозвалась девушка, не поднимая глаз. Это было первое слово, которое она произнесла за день.

- Чего?

- У деревенских женщин редко бывают урожденные имена, - подсказал Насильник. – Обычно их называют по отцам или старшим братьям. Еще по занятиям или… памятным событиям.

- И ее теперь зовут «Порченой», - растерянно уточнила Елена. Она помнила, что в земной истории встречалось нечто подобное, но вроде бы традиция относилась к древнему Риму. Странно было обнаружить осколок земной античности в феодальной Ойкумене.

- Да. Очевидно, - пожал плечами искупитель.

- Это не дело, - решительно сказала Елена. – У всякого человека должно быть имя. Как тебя назвать?

- У меня… есть, - прошептала девушка, склонив голову. Судя по дрожащему голосу, она искренне, до слез не понимала, чего хочет эта грозная тетка в мужской одежде и смертельно боялась чужаков.

- Ясно, - решила не давить Елена. – Тогда… Я назову тебя в честь моего деда. Он был Александр, а ты, соответственно, Александра. Понятно?

- Как прикажет чудесная госпожа, - обретшая имя Александра склонила голову еще ниже и ответила еще тише.

- Хорошо, - неожиданно одобрил Насильник. – Необычно, красиво. Только она его не выговорит. Да и не по традиции начинать женское имя с гласной.

Точно, вспомнила Елена, если уж ее два простых слога переиначили в «Хель», то «Александру» и подавно не осилят. Хм… А если зайти с другой стороны? Что означало «Александр» в земных языках? Кажется, победитель. Теперь немного переиначим.

- Витора?

- Сойдет, - кивнул искупитель. - Мне нравится. Интересно и не очень вызывающе.

- Отныне и присно я называю тебя Виторой! - торжественно провозгласила Елена. Женщина, получившая имя, сгорбилась еще больше, опасливо косясь на двух страшных людей.

- Привыкнет, - пообещал проницательный Насильник. - Молодость, кормежка, сон и отсутствие побоев творят чудеса, - он вздохнул. - Но, мыслится, душу здесь лечить придется намного, намного дольше.

- Наверное, - тоже вздохнула Елена, еще раз прикидывая, куда она, собственно, теперь денет Витору. Вариантов было несколько, от личной служанки (а почему бы и нет, в конце концов?) до пристройки в хорошие руки, например в забегаловку Марьядека и его разбитной гражданской супруги. Будет убирать, готовить, мясо там какое-нибудь резать… Деревенская, так что к обычным работам всяко приучена.

Думы о мясе напомнил, что неплохо бы поужинать. Немного жареной свинины или хотя бы печенки впрямь было бы к месту и ко времени. С кашей. Или овощами - салатик, например, из капусты с огурцом и вымоченным горошком. Кухня Ойкумены, и народная, и «богатая» очень скептически относилась к сырой флоре, таковая за редчайшими исключениями считалась едой бедноты, которая не может позволить себе дров. Поэтому варили, тушили, глазурировали в сладком сиропе все, вплоть до фруктов. А «салатом» именовалась сбродная мешанина любых раздельно приготовленных и мелко нарезанных ингредиентов, которые могли быть дополнены, скажем, паштетом. Овощные салаты Елены, скудно приправленные маслом и уксусом, понимания не встречали, так что готовить их приходилось самолично.

Елена снова припомнила операцию - быструю и легкую - после чего решила, что мяса ей все-таки не хочется. Забавно, как здесь называют опухоли – «дикое мясо». Просто и логично.

А затем женщина едва не свалилась с коня. Мысль, воспоминание и озарение - все слилось в одну ярчайшую вспышку, что подействовала как удар молнии. Ну, или, с поправкой на окружение, как удар булавой. Елена поняла, какую фантастическую глупость она совершила.

* * *

- Ясно, - Ульпиан откинулся на спинку, положил руки на подлокотники. – Но я пока не вижу беды. Больной жив, мясной нарост удален. Документ составлен. Сделка исполнена.

- Формально да, - мрачно сообщила Хель.

- Ну, так объясни или не трать мое время, - недовольно поморщился юрист. – Достаточно уже того, что я зачем-то бодрствую на ночь глядя.

- Он умрет, - с той же гробовой мрачностью вымолвила лекарка. – Потому что я ошиблась.

- Каким же образом? – нахмурился глоссатор. – Не ты ли сказала, что оставила его в добром здравии? Перевязанного и довольного?

- Да! Но он умрет. Через несколько месяцев. В страшных мучениях.

Елена говорила потерянным тоном, очень коротенько отрубая фразы. Юрист нахмурился еще больше и принял деловитый, профессиональный вид.

- Рассказывай, - лаконично приказал он.

Тут Елена в очередной раз столкнулась с языковой проблемой. Понадобилось много слов, чтобы объяснить суть понятий «абсцесс», «злокачественная опухоль», «метастазы» и так далее. Юрист часто переспрашивал и уточнял, наконец, помрачнел уже по-настоящему.

- Так, еще раз, - вымолвил он, когда Елена закончила путаный рассказ. – Ты увидела «дикое мясо» и лихо его удалила. Все было в порядке. Но затем ты вспомнила, что «хорошая» опухоль своими ростками-щупальцами расталкивает плоть больного. А «дурная» прорастает сквозь нее, будто пожирает. Верно?

Елена молча кивнула, вытирая красные, уставшиеглаза.

- И откуда ты все это знаешь? – неожиданно спросил Ульпиан.

- Книга. У моего… дедушки была старая книга про лечение опухолей. Я ее стащила потихоньку и пыталась читать, когда была маленькой. Думала, там большая мудрость взрослых. Книга оказалась очень скучной. А вот это я вычитала там на первой же странице. Открытой странице. И в память запало. И теперь вот всп-п-помнилось.

Женщина стала чуть-чуть заикаться.

- Ясно. И усеченное тобой у бедолаги относилось к «дурному». Так?

Снова последовал кивок. Собравшись с силами, Елена выдавила:

- Удаление злокач… злой опухоли как бы командует отросткам. Заставляет их разрастаться с утроенной силой. Я не смогла удалить все. Оставшееся рванет во все стороны, пожирая мышцы и органы. Прежде он мог бы жить годы, теперь умрет, думаю, еще до конца года.

Она дернула шеей, нервно сглотнула, будто комок в горле душил, не давая говорить.

- Я ошиблась! Я думала, мне теперь все по плечу, любые операции! Там, где ваши университетские пасуют,