Я убегаю от нее по ветрам, спеша к другой группе одержимых солдат. Небеса, что я натворил? Почему я был так жесток?

Потому что так нужно. Я знаю ответ раньше, чем задаю вопрос. Потому что мой долг – переправлять призраков. Долг превыше всего.

Любви здесь места нет.

Я перелетаю через стену города и оглядываюсь в поисках следующей группы диких призраков. Для человеческого глаза они почти невидимы, похожи на вспышки во тьме. У восточных ворот Антиума карконы собираются вокруг огромного тарана длиной с мариннский торговый корабль. Они тащат таран вперед, раскачивают его и ударяют в ворота древнего города, проламывая их, как удар кулака прорывает лист пергамента.

На стенах пусто. Никто не льет сверху раскаленную смолу. Лучники не осыпают врагов стрелами. Меченосцы отступили. Только единственная фигура, бледнокожая женщина, идет навстречу врагу. За ней следует небольшой отряд. Это Керис Витурия. Она выглядит такой спокойной, когда перед ней рушатся ворота.

В воздухе раздается громкий стон, даже громче, чем вопли умирающих, чем крики сражающихся. Дерево разлетается в щепы, металлические скобы гнутся, и душераздирающий вой победителей поднимается со стороны карконских отрядов.

Восточные ворота разбиты, в них устремляются карконские орды. Город Антиум, основанный еще Таиусом Первым, столица Императора Инвиктуса и Жемчужина Империи, взят. Его жители обречены.

Я отворачиваюсь и ухожу. Потому что это – не моя забота.

Я бегу вверх по ступенькам казарм и слышу крики Ливви. Небеса, она, должно быть, умирает! Ребенок умирает! Небеса, что же нам делать…

Когда я врываюсь в комнату, я вижу, что моя сестра стоит на четвереньках, пригнувшись к полу. Раллиус держит ее руку в своей огромной руке, все его тело страшно напряжено, темное лицо искажено гримасой.

– Императрица, – обращаюсь я к ней. – Ливия! Я пришла.

– Он идет, Элли, – выдыхает Ливия. – Ребенок идет. Раллиус утром, как обычно, попробовал мой чай и нашел, что у него какой-то странный вкус. Я не знаю, что делать. Я… мне… мне так плохо…

О преисподняя. Я совершенно ничего не знаю о родах.

– Может быть, тебе лучше подняться и сесть?

Слышится стук в дверь.

Все мы – Раллиус, Фарис, Ливия и я – мгновенно умолкаем. Никто, кроме Маркуса, не может знать, что она здесь. Но я скакала сюда вслед за Фарисом в такой спешке, что нам и в голову не приходило оглядываться. Если кто-то хотел нас выследить – это был его шанс.

Сестра закусывает свой кулак и стонет, прижимая ладонь к животу. Платье ее мокро – уже отошли воды, лицо мертвенно-серое, по нему градом катится пот. Раллиус убирает руку, которой ее поддерживал, и тянет из ножен клинки. Я заслоняю Ливви собой, Фарис взводит арбалет и направляет его на дверь.

– Кто там?

Нам отвечает женский голос.

– Мне… нужно поговорить с Кровавым Сорокопутом. Я… могу вам помочь.

Я не узнаю этот голос, хотя что-то в нем кажется мне странно знакомым. Я жестом приказываю Раллиусу открыть. Менее чем через секунду пришелица прижата им к стене, к ее горлу приставлен клинок Раллиуса.

Ей нет нужды сбрасывать капюшон, я и так ее сразу узнаю. Эти золотистые глаза невозможно забыть.

– Ты! – выдыхаю я, но она поднимает руки, показывая, что безоружна. Ножны у ее пояса тоже пусты.

– Я могу принять роды, – говорит она. – Меня прислала Кухарка.

– Какого адского дьявола эта старая карга прислала именно тебя? – спрашиваю я.

Ливия снова кричит от боли, не в силах сдерживаться, и Лайя бросает на нее взгляд через плечо.

– Ребенок совсем близко, – говорит она. – Через несколько секунд будет следующая схватка, очень сильная. Роды начались.

Небеса, я представления не имею, как она сюда попала. Может быть, это попытка убийства? Но с чего бы Лайе из Серры так рисковать? Она ведь прекрасно понимает, что попытка навредить моей сестре приведет ее к немедленной гибели.

– Я не хочу причинить ей никакого вреда, – говорит Лайя. – Меня привела судьба, Кровавый Сорокопут. Позволь мне помочь.

– Если моя сестра или ее ребенок умрет, – говорю я, открывая ей дорогу, – с ними умрешь и ты.

Она не удостаивает меня ответом, только быстро кивает в знак того, что услышала меня. Она и так все понимает. И быстро разворачивается к Фарису, который сощуривает глаза, рассмотрев ее лицо.

– Подожди-ка, – говорит он. – А ты случайно не…

– Да, это я, – не дослушав, отмахивается она. – Принеси горячей воды. Скорее, лейтенант Фарис. Воды нужно два ведра. И еще чистые простыни из прачечной – штук десять. И полотенца.

Она склоняется над моей сестрой и поднимает ее за локоть.

– Давай-ка избавимся от этой одежды, – говорит она с мягкой уверенностью, которая сразу успокаивает Ливию. Моя сестра выдыхает, пока Лайя помогает ей расстегнуть платье, приказав Раллиусу отвернуться.

Я переминаюсь с ноги на ногу.

– Не уверена, что это соответствует прили…

– Она рожает ребенка, Кровавый Сорокопут, – перебивает Лайя. – Это тяжкая и кровавая работа, и ее тело ничто не должно сковывать. Это может навредить ребенку.

– Хорошо, – соглашаюсь я, не в силах разобрать, старается она меня разозлить или просто смеется надо мной.

– Когда лейтенант Фарис вернется с горячей водой, – раздает указания Лайя, – вылей, пожалуйста, ее в ванну. Потом хорошо вымой руки, обязательно с мылом. Сними все свои кольца. Можешь положить их сюда, – она указывает на край ванной, а сама удобно усаживает полуголую Ливию на край моего стола.

Тут возвращается Фарис, бросает единственный взгляд на Ливви и загорается краской раньше, чем я принимаю ведра с водой у него из рук. Он сдавленным голосом спрашивает Лайю, куда положить простыни.

– Стойте на карауле, лейтенант Фарис, – Лайя забирает у него простыни. – Снаружи я встретила всего двух стражников, и они едва обыскали меня. Если мне не слишком трудно было сюда проникнуть, еще легче это будет сделать врагам.

За стенами бьют барабаны, и я слышу панику в отдаваемых ими приказах. Всем отрядам – немедленно к воротам второго уровня! Всеобщий сбор! Вторжение противника! О преисподняя, неужели первый уровень уже взят?

– Я должна идти туда, – говорю я. – Наш город…

– Я одна не справлюсь, Сорокопут, – возражает Лайя. – Хотя я уверена, что твой человек, – она кивает на лейтенанта Раллиуса в углу, смотрящего на нас диким взглядом, – мог бы помочь, но все же Императрица – твоя сестра. Останься с ней, так ей будет спокойнее.

– Но город… карконы…

Тут Ливви снова издает сдавленный вскрик, и Лайя ругается себе под нос.