– Как? Ты готов предать дело Искупления?

– Нет, – повторил Призрак, – но вы просите невозможного. Мои воины не станут сражаться на ваших стенах.

– Но ты же их предводитель, – вмешался Хтоба. – Неужели они не подчинятся твоему приказу?

– Я их предводитель до тех пор, пока не даю повода усомниться в моей мудрости, – проскрипел Призрак. – Мы не расхемы, чтобы бездумно бросаться на смерть по капризу какого-то там короля. Если мы засядем в городе, то лишимся пути к отступлению.

Тзиким вновь бессильно съежился. Хтоба презрительным взглядом велел ему убираться и устремил все свое внимание на вождя десолтаев.

– В таком случае что же ты предлагаешь? – осведомился он.

– Я ничего не предлагаю, – ответил Призрак. – Сейчас, в эту самую минуту, мои люди покидают лагерь. Мы вернемся в Рускдесол.

Хтоба достаточно долго общался с десолтаями, чтобы распознать это слово, на языке кочевников означавшее что-то вроде «отец-пустыня». Для десолтаев их безводная засушливая вотчина была подлинным центром мира. Порой они, кажется, даже видели там бога.

– И что потом? – продолжил он. – Снова будете устраивать налеты на мелкие городишки и грабить караваны?

– Когда расхемы последуют за нами, мы покажем им, что такое настоящая война.

Генерал хохотнул:

– Не сомневаюсь, что покажете, если им достанет глупости погнаться за вами в Большой Десол! Но что заставляет тебя думать, будто командир ворданаев и впрямь настолько глуп?

– Он не глуп, – ответил Призрак. – Тем не менее он последует за нами. В наших руках будет то, чего он нипочем не захочет упустить.

Хтоба оглянулся на Длань Господню, который по-прежнему молился, плотно зажмурив глаза, потом окинул взглядом себя. На губах его заиграла слабая усмешка:

– То есть нам, насколько я понимаю, надлежит отправиться с тобой?

Призрак медленно кивнул, и пламя светильников вспыхнуло, причудливо отражаясь на стальной глади маски.

Снаружи у Хтобы было три сотни пехотинцев, по большей части вооруженных, и пара всадников. Если он ответит Призраку отказом, можно будет устроить славную потасовку. Возможно, кто-то даже сумеет вырваться живым. С другой стороны, эти жалкие остатки армии изнурены и деморализованы недолгой, но провальной кампанией. Вполне вероятно, что они вообще не захотят сражаться.

Впрочем, так или иначе было ясно, что Хтобу, самого Хтобу, никто никуда не отпустит. Правда, он при оружии, но прекрасно понимает, насколько мизерны его шансы с боем вырваться из шатра. И от лизоблюдов Длани проку не будет. Значит, остается только одно – дать согласие.

Призрак по-прежнему не сводил с него взгляда. Странное это занятие – вести разговор с маской. Безликая гладь ее точно чистый холст, на котором собеседник волен изобразить все, что желает – или страшится – увидеть. То, что увидел Тзиким, едва не довело его до слез, но Хтоба полагал, что у него-то нервы покрепче. Он принял бесстрастный вид.

– Что ж, хорошо, – произнес он. – Кажется, в нынешних обстоятельствах это лучшее, что мы можем сделать.

ДЖАФФА

С гибелью Ятчика дан-Рахксы и крахом Небесных Клинков блюстители мало-помалу вернулись в кордегардию. По большей части они притворялись, будто вовсе никуда не уходили, как ни в чем не бывало являясь на службу в своих старых мундирах и старательно отводя глаза при встрече друг с другом. Гораздо медленнее возвращались другие – те, кто бросил службу, чтобы защищать свои дома или общины. Впрочем, с тех пор как разнеслась весть о том, что Длань покинул дворец, в городе воцарилось мертвенное оцепенение. Даже воры и уличные грабители затаились, надеясь пересидеть бурю. В тех, кто до бегства принца носил его цвета, теплилось робкое чувство – по меньшей мере надежда, – что если сейчас они вновь наденут эти цвета, дабы приветствовать возвращение монарха, то этим, быть может, подвигнут его к милосердию. Те, кто нашивал на грудь пламенный знак Искупления, сейчас торопливо спарывали нашивки; те, кто рисовал повсюду этот знак, теперь лихорадочно работали водой и мылом.

Джаффа дан-Ильи не питал иллюзий касательно своего положения. Он сотрудничал с Серафическим советом и аскерами; тому было изрядное количество свидетелей. Когда и Длань, и генерал бежали, он остался единственным представителем власти в истерзанном и запуганном городе, и это обстоятельство, казалось бы, означало, что власть в городе сейчас принадлежит ему. К несчастью, едва принц вернется на престол, это же обстоятельство, по всей вероятности, приведет Джаффу на плаху.

Наверное, Джаффе следовало бы бежать. Подобная мысль совершенно искренне не приходила ему в голову до тех пор, пока бежать не стало уже поздно. Джаффа был человеком долга. Кроме того, он верил, что его усердие будет вознаграждено: «В конце концов, разве я не выполняю волю Матери?»

Ниаф дан-Юнк, который одним из первых ушел с Клинками и одним из первых вернулся, робко постучал в открытую дверь кабинета Джаффы. Главный блюститель жестом пригласил его войти, однако юноша предпочел неловко переминаться на пороге.

– Эфенди, – проговорил он, – наш посланец вернулся.

– Наконец-то! – отозвался Джаффа. – И что же?

– Расхем… – Ниаф закашлялся, перехватив острый взгляд Джаффы. – Ворданайский полковник согласился выполнить вашу просьбу о встрече. Ровно через час он будет ждать вас на прибрежном тракте, в полумиле от ворот.

– Превосходно. Скажи, чтобы оседлали моего коня.

– Слушаюсь, эфенди. – Ниаф помялся. – Вы хотели бы взять с собой охрану?

Джаффа чуть не расхохотался. Мысли юноши огромными буквами отпечатались на его лице. Ниаф твердо был уверен, что всякий, кто отправится на встречу с этим демоном, полковником расхемов, живым не вернется. Вне сомнения, это чувство разделяли все блюстители.

– Нет, – сказал Джаффа. – Я отправлюсь один. – Он усмехнулся. – Полковник дал слово, что меня не тронут. К чему мне охрана?

Страх во взгляде Ниафа мгновенно сменился жалостью, пожалуй, даже с легким намеком на восхищение. Или, быть может, Джаффа обманывал себя.

Так точно, эфенди. Желаю удачи, эфенди.

Никогда еще Джаффа не видел, чтобы на городских улицах было так пустынно и тихо – особенно здесь, на пути подступающей армии. Вдоль прибрежного тракта тянулись чередой жилые дома, ветхие многоэтажные строения из кирпича, дерева и обломков краденого камня. Теперь они по большей части опустели, люди, обитавшие в них, бежали в противоположную часть города, полагая, что там безопасней, но те, кто не смог или не захотел бежать, сейчас затаились за лоскутными занавесками и дверными пологами, во все глаза следя за одиноким всадником. Джаффа чувствовал на себе их вопрошающие взгляды.

Различив впереди строй солдат, он спустился с коня и оставшуюся часть пути прошел пешком. Тракт перегородила рота ворданаев. Они стояли, пристроив мушкеты на плечах, синие мундиры их были припорошены пылью изнурительного перехода. Впереди строя ждали два пеших офицера. Джаффа испытал облегчение, увидев, что принца с ними нет, – впрочем, он и не ожидал, что сиятельный владыка снизойдет до личного присутствия на заурядных переговорах. И тут же блюстителя охватили смешанные чувства, потому что одним из офицеров оказался капитан Д’Ивуар. Джаффа был немного знаком с этим человеком еще до Искупления. Обычно они встречались после того, как блюстители разнимали очередную потасовку с участием вдрызг упившихся солдат Первого колониального полка, так что отношения между ними можно было назвать в лучшем случае прохладными.