В одно мгновение (может, это был день, а может, и ночь) дверь со скрежетом распахнулась. Этна подобралась, садясь на колени. Если это опять Кай… Впрочем, он должен был принести еду… Когда он уйдет, она сможет подкрепиться.

— Ешь.

Со стуком на пол опустилась миска и стакан. Голос, произнесший одно-единственное слово был знакомым. Безэмоциональным. Родным и близким. Она подползла ближе, вертя головой, чувствуя дрожь на губах. Милостивая Мать, пусть это не будет обманом ее истерзанного одиночеством сознания.

— Андерс? Андерс, это ты? Мать, как же я рада, — хрипло прошептала Спящая, начиная улыбаться. Она не видела воителя, но чувствовала его присутствие. Как ему удалось выбраться из заточения? Но так ли это важно сейчас? Главное — он тут. Проблеск надежды в ее нескончаемой тьме.

— А я нет. Ты предала мое доверие, Этна. Тебе ведь ничего не стоило поделиться со мной тем, что произошло. Как тогда, когда ты рассказала о пророчестве и сне, — голос Андерса звучал холодно. Спящая замерла. Улыбка покинула ее лицо, когда она поняла, что друг пришел сюда не затем, чтобы помочь ей. Он злился, насколько позволяло его бесчувственное сердце. Злился за предательство. Заслуженно злился. Она бы испытывала те же чувства на его месте.

— Андерс, прости меня. Я… я не могла сказать. Я так виновата перед тобой. Если бы ты знал, как сильно я корила себя за то, что не могла раскрыть тебе всей правды! Я боялась, что меня раскроют, — она хрипло засмеялась, опуская голову. Боялась, что ее раскроют. Бояться надо было отнюдь не этого, а монстра с ласковым взглядом, держащего ее за горло. Ее глаза увлажнились. Она зажмурилась. — Мне нужно было занять законный трон, чтобы после вернуть Смерть. Я должна одолеть Кая и исполнить пророчество, Андерс…

— Ешь, — последовал короткий ответ воителя. Будто ему было плевать. Его равнодушие причиняло боль. Но виновата во всем этом была лишь она одна.

— Андерс…

— Ешь.

За все это время его голос не поменял своей интонации. По маленькой камере прокатился звук падающего стакана и разливающейся драгоценной воды. Слезы, сдерживаемые все это время, намочили ткань плотной повязки. Стараясь тихо дышать, Этна наклонилась, подчиняясь твердому голосу воителя. Откинув гордость, она нашла лужу разлитой воды и прижалась к ней губами, ощущая пыль и грязь пола. Пить хотелось сильнее, чем думать о том, насколько это унизительно. Не все ли равно, как жалко она сейчас выглядит, если от нее отвернулся Андерс? Он был ее последней надеждой. Лучом света в непроглядной тьме. Но и он отвернулся от нее, готовый сокрушить своими словами, будто тяжелым мечом. Не за неповиновение, но за скрытую правду.

Она сама виновата в этом. В том, что Кай дорвался до власти. В том, что Андерс считал ее предательницей. В том, что народ Форланда был подчинен Изгнаннику. В том, что теперь Смерть не сможет вернуться в родные земли. Во всем этом была виновата лишь она одна — Этна.

Когда жажда немного притупилась, а повязка достаточно намокла от жгучих слез, Спящая наощупь нашла миску с едой. Опять каша, но она была благодарна и за нее. За эти малые крупицы еды, на которые она с жадностью накинулась, поглощая все, что можно было. Лицо было мокрым от слез и грязным от каши. Так унизительно Спящая еще никогда не выглядела в своей жизни.

Этна была сломлена темнотой, одиночеством и отсутствием силы. Но Кай был рад, что не отказался от помощи камергера. Присутствуя при их коротком разговоре, он видел всю безжлостность Андерса. С таким лицом он, вероятно, отправлялся почитать свою Гёдзему. И с таким же лицом он делал больно Этне. Это должно будет сломить еще сильнее и больше. А после, когда она поймет, что иного выхода у нее нет, она примет законную власть. Нужно будет после заслуженно поблагодарить воителя.

В какой-то миг Справедливому даже стало жалко Спящую, вынужденную с унижением пить воду с грязного пола и есть из миски, как собака. Но это было ее наказанием за неповиновение. Никто не принуждал ее к такой жизни. Она сама ее выбрала. И в любой момент вольна поменять свое решение. Нужно лишь сказать пару заветных слов.

— Тебе лучше склонить голову перед Справедливым, Этна. Тебе не победить в этой битве, — Андерс отстраненно наблюдал за тем, как Спящая неуклюже вытирает лицо о плечо. Ткань в том месте стала грязной. Она промолчала, отодвигаясь к стене камеры. — Твое согласие может многое изменить. Иногда лучше сложить оружие.

Он подал воителю молчаливый знак. Андерс забрал посуду и удалился из камеры. Кай закрыл за ним дверь. Он не случайно пошел вместе с камергером. Хотел убедится в его способностях и верности. Чем быстрее Этна склонит голову, тем быстрее можно будет провести коронацию и покончить с формальностями. Пока еще он был готов ждать.

***

Поведение Андерса было верным. Его слова — заслуженными. Если бы только Этна рассказала ему обо всем раньше, то произошедшего можно было бы избежать. Сейчас он бы помог ей, а не примкнул к Каю. Она могла его понять. Выбирая между помощью предательнице и выходом из заточения сложно было выбрать первое. Надеяться на помощь со стороны было глупо. Если она сама не в состоянии помочь себе, то никто не сможет этого сделать. Не означало ли это, что пора сдаться?

Андерс приходил еще пару раз. Спящая понятия не имела, в какое время дня или ночи он являлся, но больше они ни разу не разговаривали. Точнее, то нельзя было назвать разговором, ведь все, что он делал — это говорил, что лучше всего будет сдаться и прекратить глупую борьбу, ведущую в никуда. Один раз она попыталась попросить прощения, но воитель грубо прервал ее. Больше он не разливал воду на полу, добавляя унижений. Пить, сжимая зубами стакан и осторожно наклоняя тот к себе, было неудобно, но лучше, чем слизивать жидкость с пола. По крайней мере, теперь она не страдала от жажды и голода. Уж лучше так. Когда трапеза заканчивалась, воитель забирал посуду и молча уходил, оставляя ее одну.

Иногда, когда спать на полу было невыносимо от холода, Этна пыталась представить, что ее согревает огонь. Она не знала, было ли ощущение настоящим или ложным, но ей казалось, что пламя расползалось по ее ослабшему телу, согревая его. Порой она хотела поджечь саму себя. Свою одежду. Чтобы хоть немного согреться и перестать думать о том, сколько еще она протянет в таком поганом положении. Один раз у нее вышло. Ненадолго. Рубашка, загоревшаяся на ней, прогорела всего пару минут, вызвав у Спящей истерический смех. А потом кто-то пришел и потушил пламя, которое совсем не испортило ткани — она чувствовала это. Больше Этна не пыталась вызвать огонь, боясь своей реакции на это маленькое живое чудо. Еще одна такая выходка и она точно сойдет здесь с ума и ни один шаман после будет не в состоянии помочь ей.

Когда дверь в камеру с привычным лязгом отворилась, Этна подумала о том, что вновь пришел Андерс с едой. Хоть что-то хорошее, что произошло за эти сутки. Она была голодна.

— Все еще упрямишься? — раздался голос Кая. Значит, сегодня без еды. Он так давно не приходил к ней. Наверное, был занят своими королевскими делами. Это вызвало у Этны усмешку.