Мне показалось, что он уходит от ответа. Я старалась не думать о мальчике и о том, что могут означать слова «принята».

— Где она? Может, мне самой поискать ее?

Рука отца Примуса дернулась.

— Не броди в тенях этого храма, если хочешь выйти отсюда целой, такой же, как вошла сюда!

— Тогда приведите ее ко мне!

— Ее пока нельзя передвигать, — сказал Септио, подойдя ко мне.

— Я в любом случае не позволю тебе увидеть ее, — добавил отец Примус. — Тебя зовет другая тропа; думаю, ты выкажешь больше преданности своей наставнице, если твои ноги сейчас пойдут по ней.

— Вы взяли ее в заложницы! — Я крепко сжимала в руке нож, хотя, по правде говоря, понятия не имела, как драться в храме, полном священников. Особенно таких, которые служат богу боли. Наверное, сами они к боли привыкли…

— Нет! Как только она сможет передвигаться самостоятельно, мы отправим ее к Федеро и другим членам Временного совета.

Что ж, отец Примус находился у себя дома. В храме Чернокрова я ничего не могла поделать! Меня все больше охватывала ярость.

— Тогда я уйду, чтобы ускорить ее побег из ваших темниц!

Я спешила к Трактирщику. Он наверняка знает какого-нибудь целителя-пардайна. Ну а потом посмотрим, удастся ли мне поджечь их проклятый храм!

Отец Примус бросил на Септио задумчивый взгляд:

— Она с нами?

— После того как моя наставница выйдет отсюда, я не буду вашим врагом! — По правде говоря, в последнем я не была уверена, но благоразумно решила не спорить.

— Она с нами, — ответил Септио. — По собственной воле, а не только потому, что ее руку направляют.

Отец Примус снова повернулся ко мне:

— Надеюсь, девочка, ты по-прежнему помнишь старые заклинания. Нож в руке женщины для нашего врага — все равно что пшеничный колос перед серпом!

— Мой нож гораздо длиннее, чем вы думаете, — отрезала я и, повернувшись к Септио, сухо бросила: — Покажи мне выход!

Он зашагал вперед.

— Мы никому еще не оказывали подобных почестей, — сказал он.

— Наверное, мне следует тебя поблагодарить, но сейчас я не испытываю никакой благодарности. Твой отец Примус спрятал где-то Танцовщицу, как ребенок прячет праздничную игрушку! — Я снова вспомнила о мальчике. — Знаешь, мне совсем не нравится то, что ты сделал. Обменял одну жизнь на другую.

Против ожидания, Септио не повел меня в ту галерею, откуда мы пришли, а направился к высоким, смутно знакомым дверям. Я видела их снаружи! Так вот какой храм облицован гладкими черными плитками!

— Ты не понимаешь. Правда, и не тебе судить.

Мы спустились по узким крутым ступеням — чтобы шагать по ним, нужно было выворачивать ногу. Зато храм с таким высоким входом кажется величественнее, а просители, карабкаясь к дверям, испытывают унижение. Снова искусство архитекторов! Однако мысли мои ушли в сторону; я тряхнула головой и приказала себе не отвлекаться.

— Ты убил ребенка, чтобы вернуть Танцовщицу, — сказала я, все больше распаляясь. — И я, которая тысячу раз давала себе слово, что положу конец торговле детьми, тебя не остановила!

У подножия лестницы Септио обернулся ко мне:

— Где ты найдешь целителя?

Он, видимо, не собирался облегчать мне боль. Я повела его на запад по улице Горизонтов, следуя кратчайшим путем из Храмового квартала в сторону тихой таверны Трактирщика.

Общий зал безымянной таверны был пуст, хотя мои ноздри уловили ароматы селистанской еды. Расправив плечи, я зашагала вперед, старательно не обращая внимания на Септио. Жаль, что нельзя пырнуть его ножом!

Ориентируясь по запаху, я вскоре нашла кухню, а на ней — Чоудри, который на ханьчуйский манер помешивал в неглубокой сковородке какое-то блюдо. Увидев меня, он застенчиво улыбнулся.

— Хозяин купил для меня на базаре хорошие приправы, — похвастал он на селю. — Хотя мясо здесь не такое, как у нас, оно вполне съедобное. — Он отложил в миску немного смеси из сковородки.

Мне захотелось перебить вкус острого мяса, которым меня угощал Септио. Поэтому я охотно попробовала стряпню Чоудри. Он обжарил на кунжутном масле кусочки баранины, щедро приправленные кориандром, с нутом и красным рисом. Я закрыла глаза и попробовала представить, будто нахожусь в трапезной храма Серебряной Лилии.

Потом я открыла глаза. Оказывается, Чоудри положил еды и Септио. Я чуть не выбила миску у него из рук. Он не заслужил этого кусочка Селистана!

— Где хозяин? — спросила я у Чоудри гораздо резче, чем собиралась.

Чоудри опустил глаза:

— Ушел, госпожа. По-моему, встречается с пивоварами.

Скорее всего, Трактирщик где-то недалеко. Правда, квартал пивоваров большой; найти его будет трудновато.

— Мне нужен целитель из его соплеменников. Для нашей Танцовщицы.

Селистанец вытаращил глаза:

— Неужели с ней что-то случилось?

Его волнение удивило меня. Правда, в пути моя наставница относилась к Чоудри гораздо снисходительнее, чем я.

— Еще как случилось! Если мы с твоим хозяином разминемся, передай, пусть срочно пришлет целителя в храм Чернокрова!

Услышав, как я произношу имя его бога, Септио дернулся и отодвинул от себя миску. Я не сочла нужным переводить имя бога на селю.

— Того, кто нам нужен, здесь нет, — сказала я ему. — Я не знаю, где его искать.

— Оставь записку. Тогда мы сможем идти по нашим делам…

— Ваши беды назревали целых два года, а ты хочешь, чтобы все решилось за один день! — Я повернулась к Чоудри: — Есть тут у вас перья и бумага?

Бывший контрабандист пожал плечами.

— Тогда передай, что дело срочное, да не забудь! — Я отвернулась было, но кое-что вспомнила. — Чоудри, я не знала, что ты так хорошо готовишь. Ты замечательно пожарил мясо!

Он снова улыбнулся:

— Как ты думаешь, кто был коком на «Читтачаи», пока не появилась ты? — При воспоминании о своих бывших товарищах Чоудри перестал улыбаться. В его глазах заплясали призраки.

Боясь сорваться, я почтительно поклонилась Чоудри и молча вышла из кухни в общий зал. Там по-прежнему никого не было. Поискав под стойкой, мы с Септио нашли счетную книгу. Я вырвала сзади пустую страницу и написала записку, которая, по моему мнению, подчеркивала серьезность просьбы.

Трактирщик сразу поймет, что дело срочное; ну а я могла лишь положиться на сильную веру священников Чернокрова. Конечно, они мне не друзья, но сейчас я им нужна и потому они вряд ли станут чинить препятствия.

«Найди самого лучшего целителя из своих соплеменников, — написала я в записке, выдранной из счетной книги. — Скорее всего, путь ее души сильно искривлен. У нее много телесных ран. Советую идти в храм Чернокрова с крепкими друзьями. Договориться со священниками непросто».