Вечером на закате Совон появился у водных ворот. Он сказал, что идёт с фермы.

«Как О́ни?»

Когда я спросил, Совон улыбнулся, его глаза стали похожи на два полумесяца.

«Он побежал за белочкой. Я велел ему не приносить её домой, но мне кажется, он меня не понял».

Я тоже рассмеялся, вспомнив вчерашнюю суматоху.

Бездомные коты выживают тремя способами. Охотой, промышляя в мусорных баках или полагаясь на добрых людей. О́ни весьма активно пользовался третьим способом. Ему было мало, что Совон каждый день приходит к нему с кормом и водой. Каждый вечер он обязательно появлялся у окна и звал Совона. Когда окно было открыто, он даже запрыгивал на подоконник и когтями царапал москитную сетку. Совон тихо открывал окно и впускал О́ни в комнату, как когда-то делала Серён. Совон втайне от матери начал также пускать кота к себе на кровать. Ранним утром О́ни выходил из-под кровати, либо спускался со шкафа, либо выбирался из одеяла в ногах Совона, сладко потягивался и уходил в лес. Они были похожи на парочку, которая начала встречаться.

А вчера Совон не смог пойти на ферму. Ему было не до этого, так как его отец поранил ногу. Кроме того, все вокруг стояли на ушах из-за приезда сирот. Когда я вернулся домой, Ынчжу не было дома, она пошла работать на пикнике. Хёнсу спал в своей комнате. А Совон делал уроки в своей. Когда я повесил форму в шкаф и обернулся, то увидел, что О́ни сидит на подоконнике. Он пришёл немного раньше, чем обычно. Я открыл сетку и, только когда О́ни уже спустился на пол, понял, что он держит что-то во рту.

Во рту у него был дикий голубь размером со среднюю курицу. Он был ещё жив, но там, где его держали клыки О́ни, не было перьев. Голубь пытался улететь, но не мог выбраться из комнаты. Не знаю, может быть, он был слепым. Он даже не пытался лететь в сторону окна. Двигал крыльями, на которых были частично ободраны перья, и пытался взлететь – то поднимался, то падал, двигаясь по комнате. Совон хотел поймать и выпустить его, но у него ничего не получалось. Гоняясь за голубем, Совон то бросался на кровать, то врезался в шкаф, то опрокидывал что-то в комнате. Удивившись суматохе, Хёнсу приоткрыл дверь и просунул голову. В этот момент голубь выскочил в гостиную, и таким образом суматоха распространилась на весь дом. Перья летали, как снег, и голубь летал над диваном. Совон, протянув руки, бежал за голубем. А я в спешке, схватив сачок, побежал за голубем и Совоном. Надо быстрее поймать и выпустить его, иначе от дома ничего не останется. А виновник всей этой суматохи, О́ни, сидел на обеденном столе и смотрел на нас скучающим взглядом. Всем своим видом он говорил: «Заканчивайте поскорее и похвалите меня за прекрасный подарок».

Я остановился. Не из-за О́ни, а из-за Хёнсу. Не будет преувеличением сказать, что увиденное мною показалось мне чудом. На лице Хёнсу, стоявшего у двери в комнату, расплылась улыбка, а затем он рассмеялся. Прислонясь спиной к двери, он хохотал. Мужчина, своими габаритами напоминавший разбойника, с чёрными усами и бородой, на мгновение стал удивительно похож на Совона. Я был в замешательстве. Неужели мужчина с таким смехом мог совершить убийство? Может быть, просьба Хёнсу подождать означала что-то другое и он не совершал убийства, а просто попал в западню, и поэтому просил дать ему время доказать это…

«Папа уже вышел на работу, как вы думаете?» – спросил Совон.

Я посмотрел на часы. 17:40.

«Ну, вроде по времени пора уже».

«Тогда я могу подождать его здесь? Я хочу спросить его, есть ли у него до сих пор температура. Он до недавнего времени играл на компьютере, и я за него переживаю».

«А ты почему тогда не с ним?»

«Он сказал, что из-за того, что я рядом, у него не получается играть», – вяло ответил Совон.

«Я думаю, что всё будет хорошо. Если нога сильно разболится, твоя мама отведёт его в медпункт».

Я сказал это, но сам сомневался. Она хоть заходила домой? Во время завтрака они даже не смотрели друг на друга. Каждый был погружён в свои мысли.

«Сынхван, я хочу съесть рамён», – сказал Совон, глядя на озеро, над которым опускался багровый закат.

«Ты проголодался?»

Совон кивнул головой.

«Здесь нет рамёна. Я всё съел. Пойдём к твоему папе и попросим его. Может быть, у него на работе есть парочка».

Хёнсу сидел за монитором компьютера. Лицо его было ужасным, осунувшимся. Глаза красные, будто пылающий огонь. Хёнсу выглядел как привидение. Совон сказал ему, что зашёл по дороге. На это Хёнсу кивнул головой. Когда Совон спросил, спала ли температура, он также кивнул. Когда я спросил, ужинал ли он, он снова кивнул. А когда Совон спросил: «Можно ли мне поесть здесь рамён?», он молча налил воду в стаканчик, протянул Совону палочки, сел на стул и смотрел на сына, не отрывая глаз. Совон поблагодарил его, и тогда он улыбнулся. Когда Совон встал, сказав, что пойдёт домой, он дважды похлопал его по плечу, будто потеряв дар речи.

Мы с Совоном вышли из охранного поста главных ворот, и, пройдя около десяти шагов, я обернулся. Хёнсу стоял у окна и смотрел на Совона. Он находился на расстоянии, но я чётко видел в его глазах сожаление и печаль. В глазах читалась опасность, которая угрожала этому мужчине, стоявшему на краю гибели. И боль, которую можно было даже назвать плачем.

Я отвернулся. Интуитивно я почувствовал, что он скоро что-то сделает. Может быть, это случится уже завтра утром. По крайней мере, глаза, направленные на Совона, говорили именно об этом.