— Сынок, давай пройдем в кабинет и выпьем по бокалу виски. Расскажешь, как обстоят дела с итальянцами.

Напоследок он кидает негодующий взгляд на маму перед тем, как скрыться за дверью.

— Маршалл! — она только и успевает выкрикнуть имя отца.

Проходим в просторный кабинет, где у большого английского окна стоит стол из красного дерева, принадлежащий еще прадеду. На нем аккуратно сложена стопка бумаг, лэптоп и кубинские сигары в кедровой коробке. Посередине комнаты расположены два черных кожаных дивана, мраморный кофейный столик, а возле стены гранитный камин, построенный еще во времена Гарольда Вуда.

Мой взгляд притягивает вид из окна. Пока отец разливает напиток, раскрываю шторы и любуюсь беспокойной водной гладью. Сквозь приоткрытое окно врывается освежающий океанский бриз. Вдыхаю этот с детства знакомый запах, вызывая воспоминания из глубин памяти. Тогда было все по-другому. Во-первых, я был свободен от множества обязательств, а во-вторых, были живы дед, дядя и мой друг Эндрю.

Девять лет назад вице-президент компании мой дядя Майкл, ведущий юрист Роберт Торн и Эндрю Мейер, который проходил стажировку, летели из Португалии на самолете нашей компании. Все пассажиры, включая бортпроводника и двух пилотов, погибли. Экспертиза показала возгорание двигателя самолета, а крушение расценили как несчастный случай. Отец несколько раз говорил, что не верит в расследование, проведенное ФБР, по его мнению, слишком много не состыковок.

Присаживаемся на диван и обсуждаем поездку в Италию. Отец напрямую отошел от дел, но по его наставлению я заключил выгодный контракт на реставрацию здания в Венеции. Мы сможем его восстановить и превратить в прибыльный отель.

ЭМИЛИЯ

— Эмилия, все в порядке? Ты выглядишь грустной, — тревожным голосом говорит муж.

Алекс подвигается ближе к экрану, стараясь меня рассмотреть. Его замечание удивляет, так как в последнее время муж мало что замечал, особенно если это касалось меня. Макияж немного скрыл последствия раскаяния, и я заставляю себя играть любимую роль счастливой жены.

— Все в порядке, — с трудом проговариваю с широкой улыбкой, что аж сводит скулы. — Просто скучаю по вам и немного устала. Как ваши дела? — Намеренно ухожу от темы внешнего вида, не желая больше обсуждать с ним свое состояние.

— Привет, мам. Посмотри, что я тебе нарисовала, — на экране появляется угловатый рисунок дочери.

— Моя малышка, я очень скучаю по тебе. Ева, у тебя получилось замечательно, спасибо, — благодарю дочь. Не выдерживаю, и слезы текут ручьями по щекам, осматривая дочь на экране лэптопа.

— Эмилия, что ты плачешь? — фыркает в ответ Алекс, даже не пытаясь скрыть раздражение в голосе.

— Вы за тысячи миль от меня, — сквозь слезы говорю я и стираю салфеткой потекшую тушь. В душе тоскуя только за дочерью.

— Эми, давай не будем расстраивать Еву. Нам тоже тяжело без тебя, но это твой выбор, — с укором говорит муж, усаживая удобнее малышку к себе на колени.

В голове всплывает последний разговор с ним, завязываясь тугим узлом внутри…

«— Эмилия, я не понимаю! О чем ты думала, когда снова подала документы на эту программу? Почему ничего не сказала? Мы через многое прошли, но ты снова сама все решаешь. Три месяца, Эмилия, три чертовых месяца ты будешь находиться на другой стороне планеты. А как же наша дочь? Ей всего пять. Что прикажешь делать мне? Уволиться? Так позволь напомнить, что мы живем на мною заработанные деньги. От твоего «клуба по интересам» толка мало, — на повышенных тонах причитал Алекс, нервно жестикулируя и расхаживая по комнате. — Я не смогу взять больничный, если Ева заболеет. Дорогая, я понимаю, что это твоя мечта. Но вспомни, я тоже отказался от многого, когда мы переехали сюда. В этом и заключается семейная жизнь — в самопожертвовании. В конце концов, где взять деньги на твою поездку? — запустив руки в карманы брюк, муж гневно посмотрел на меня.

Устроившись в своем любимом кресле у окна, я спокойно наблюдала за стараниями мужа призвать меня к благоразумию. Несколько лет назад я уже уступила Алексу и отказалась от стажировки. Пусть мое желание эгоистично, но в этот раз я сделаю так, как хочу.

— Я не откажусь, третьего шанса не будет! — подумала тогда я и мысленно собрала чемодан.

— Мам, я скучаю. Когда ты приедешь домой? — тоскливо протягивает дочка, вырывая из воспоминаний. — У нас скоро праздник в детском саду. Я не хочу, чтобы ты его пропустила, — малышка оттопыривает нижнюю губку, ожидая ответа.

— Милая, мы с тобой об этом говорили. На праздник приду я и бабушка, — ласково отвечает ей Алекс, пытаясь сгладить ситуацию, что вызывает еще большее удивление.

— Но я хочу, чтобы пришла мамочка! — Ева всхлипывает, а мое сердце болезненно сжимается, вызывая болезненные чувства.

Моя малышка горько плакала, когда мы прощались в аэропорту. Ее крохотные ручки сжимали мою шею, а горькие слезы скатывались по щекам. Помогли обещания о самой красивой кукле. Ева отпустила меня, но продолжила всхлипывать в объятиях папы. Наше расставание самое болезненное в моей жизни. В тот момент обвинения мужа в бессердечности и эгоизме эхом разносились по телу.

— Доченька, послушай, папа позвонит мне по видеосвязи, и я буду смотреть ваш концерт. Идет? — предлагаю ей единственное, что приходит на ум. Она о чем-то думает, хмурит бровки, но в итоге кивает в знак согласия.

«Разочарование — это то состояние,

когда бабочки внутри сдохли»

©Ринат Валиуллин

ДЖОНАТАН

Вместе со щелчком двери пробуждаюсь ото сна. Разум возвращается в тело, но глаза все еще не хотят открываться. Сегодня какой день недели? Четверг? Или, может быть, пятница? Если пятница, то я уже опоздал. В этот день, как правило, у нас совещание.

— Мистер Вуд, вам пора вставать… — проговаривает знакомый голос, а прохладная рука касается плеча. — Мистер Вуд, вы опоздаете, — снова звучит эхом голос в моей голове.

Сквозь панорамные окна врывается солнечный свет, ярко освещая комнату. Накрываюсь одеялом, но его срывают с меня, заставляя задуматься о наличии пижамных штанов. Не думаю, что Сара увидит что-то новое, ее вообще тяжело чем-то сразить. Возможно, прожитые годы не позволяют обращать внимание на абсурдные ситуации.

— Мистер Вуд, — более настойчиво повторяет женщина, — вы передумали разводиться?

Последняя фраза действует на меня отрезвляюще, и я наконец-то открываю тяжелые веки.

— Спасибо Сара, я проснулся, — благодарю домработницу, ощущая, как гудит в голове.

Первое, что я вижу — закинутые на прикроватную тумбу брюки и нижнее белье. Все-таки я голый. Радует, что лежу на животе.

— Мистер Вуд, завтрак, утренняя корреспонденция и Тайленол на столе в столовой, — обыденно перечисляет она перед тем, как закрыть за собой дверь.