Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но всё свободное время Глеб проводил в театре. К восьми годам он выучил все мамины партии из «Принцессы цирка» и «Летучей мыши». А дома мама пела — специально для мужа и сына — арии из любимых опер, а отец играл на пианино. Глеб с удовольствием ходил в музыкальную школу и тоже мечтал стать музыкантом или оперным певцом, но судьба распорядилась иначе.
Холодным осенним вечером Громовы нашли на пороге своей дачи истекающего кровью мужика в малиновом пиджаке и с массивной золотой цепью на шее. Он зажимал рану на ключице и, увидев людей, прошептал чуть слышно бледными губами:
— Помогите, я ранен, — и потерял сознание.
В то время не было ни мобильных телефонов, ни интернета. Перепуганные родители посовещались: папа предлагал сбегать на станцию и вызвать милицию, а мама причитала, что раненый человек умирает у них на пороге, и нельзя его бросить без помощи. Не по-людски это!
— А если он бандит? — спросил отец.
— Тогда мы сдадим его в милицию, — ответила мама, — но сначала поможем.
Они втащили его в дом, раздели и уложили на диван. Рана оказалась пулевой. Отец осторожно перевернул бугая и сказал:
— На спине тоже дырка.
— Значит, навылет прошла, — постановила мама. — Перевяжем и вызовем скорую помощь. Пусть сами решают, сообщать в милицию или нет.
Когда мама промывала раны перекисью водорода, мужик пришёл в себя и застонал. А потом заговорил:
— Только не вызывайте милицию… И врачей не надо… Прошу вас…
— Подохнешь без врачей! — отозвался отец.
— Вы не понимаете… Если меня найдут, то прикончат быстрей, чем эта пуля. Я отплачу вам… Любые деньги, всё что угодно, только спрячьте меня, пока я не оклемаюсь.
— Мужчина, как вы себе это представляете? — возмутилась мама, но он не услышал её, потому что снова отрубился.
Глеб вспомнил:
— По телевизору в новостях сказали, что сегодня у бандитов была перестрелка. Погибло много народу — за городом, у Зареченского моста.
Родители переглянулись. Зареченский мост находился в пяти километрах от садового товарищества «Театральное», где служащие театра издавна получали дачные участки.
— Я же просила тебя не смотреть криминальную хронику! — расстроилась мама. — Глебушка, держи язык за зубами, хорошо? Болтать про раненого человека — очень опасно, понимаешь? Мы можем пострадать, если кто-то узнает, что он скрывается на нашей даче.
— Мам, я никому ничего не скажу, клянусь! — заверил Глеб. — Мы будем его прятать, как еврейскую девочку в той книге?
Мама совсем расстроилась:
— Тима, ну зачем ты дал ему «Дневник Анны Франк»? — она с укором посмотрела на мужа. — Он же ещё маленький.
— Не маленький он, — сказал отец. — Сейчас дети быстро растут.
* * *
Мама ошиблась: никто ничего не узнал и никто не пострадал. Единственное, родителям пришлось продать обручальные кольца, чтобы купить раненому бандиту домашнюю курицу, творог и апельсины. Он две недели валялся на даче влёжку, только переворачивался для перевязок и открывал рот, чтобы проглотить три ложки бульона. А потом однажды сел на диване и опустил дрожавшие от слабости ноги на холодный пол.
— Эй, малёк, — спросил надтреснутым голосом, — тебя Глеб зовут?
— Да.
— Где твои родители?
— Сегодня воскресенье — у них выступление в театре. Приедут поздно.
— Не страшно оставаться одному с головорезом?
— А вы головы резали? — заинтересовался Глеб.
— Не то чтобы прям головы… Где тут у вас туалет?
— Принести ведро?
— Не надо. Я и так злоупотребил вашим гостеприимством.
— Тогда пойдёмте во двор. Как вас зовут? Вы правда бандит? Расскажете мне про перестрелку?
Раненый представился Юрием. Он ещё месяц жил на даче: сам топил печку и варил себе супы и каши. Родители уже не проводили с ним всё свободное время, а вот Глеба, наоборот, привлекал таинственный бандит. Глеб расспрашивал его о жизни, но Юрий отмалчивался или отшучивался. Лишь изредка, между делом, учил мальчишку правилам: уважать мать и отца, не крысить у друзей, не закладывать своих, не обвинять без доказательств, не насиловать девушек. Может, для восьми с половиной лет это была преждевременная информация, но точно не лишняя. Глеб чувствовал, что папа-пианист и мама-певица не дадут ему знаний, необходимых для выживания в жестокой реальности. Таких знакомых, как Юра, у родителей никогда не было, да и быть не могло.
О том, что он собирается уйти, Юра предупредил только Глеба.
— И куда вы пойдёте? Думаете, вас уже перестали искать?
— У меня есть чистые документы. Уеду куда-нибудь подальше.
— Снова станете головорезом?
— Нет, малёк, с этим покончено. Начну новую жизнь.
— Напишете мне письмо? — спросил Глеб. — Чтобы мы не волновались, что вас снова подстрелили.
Юра долго смотрел на Глеба сверху вниз, потом сказал:
— Напишу, диктуй адрес.
* * *
Письмо он не прислал, но каждый месяц в почтовом ящике появлялся белый конверт без указания получателя и отправителя. В конверте были деньги. Благодаря этим деньгам Громовы смогли выжить в самые голодные годы.
В следующий раз Глеб увидел Юру спустя пять лет — на похоронах родителей.
* * *
Глеб застегнул пиджак, взял портфель с документами и посмотрел на голубоглазую девочку в жёлтом самодельном платьице:
— Я никому не рассказывал, что мой крёстный — монах.
— Почему? — спросила девочка, хлопнув пушистыми светлыми ресницами.
— Религия — это личное. Никого не интересует, в какого бога ты веришь. Марка машины и часов говорят о тебе больше, чем вероисповедание.
Она уставилась на то место, где под рубашкой покоился деревянный крестик. Сметливая и востроглазая, заметила необычный крест. Только совсем ещё юная: не умеет скрывать чувства, слишком откровенна и доверчива. Накатило нестерпимое желание защитить девочку от опасностей, которые подстерегали в большом городе неопытную душу.
— А как зовут вашего крёстного?
— Вряд ли ты его знаешь. Он живёт в мужском монастыре, куда не пускают туристов.
— У них бывают дни открытых дверей!
Глеб не смог сдержать улыбку:
— Отец Сергий.
— Ах, я, кажется, знаю его! — обрадовалась Надя. — Такой высокий, с длинной бородой, и всех детей называет «мальками»!
Она и правда была ещё мальком — беззащитной рыбкой, недавно вылупившейся из икринки. Любая щука заглотит её в один приём и не подавится. Разве что дядя-акула поможет племяннице выжить и не попасть в беду, какая случилась с её старшей сестрой. Девочкам сложнее в этом мире: одна неосторожность — и жизнь разрушена. Остро сдавило в груди при мысли, что какой-то подлец воспользуется наивностью девочки в жёлтом платье и бросит её наедине с проблемами.