заостренными арками; проемы открывали фрески на стенах. Были ли они библейскими или содержали апокрифические сюжеты — можно было только догадываться. В нишах за алтарем мраморные скульптуры умиротворенно вкушали божественное присутствие с тонким, сладковатым ароматом ладана. Атмосфера храма располагала к тому, чтобы поставить весь мир на паузу и заглянуть в себя.

Нина нашла свое место у фрески, — златокрылый ангел бил в грудь рогатое чудовище не то копьем, не то снопом божественного света. Чем дольше она смотрела на нее, тем больше поддавалась очарованию. Словно ища у ангела поддержки, Нина не могла отвести от него глаз: какое внушительное смелое лицо, какие чудесные белые с золотом одеяния, — все вызывало трепет.

— «Ангелом сраженный», неизвестный автор, четырнадцатый век.

Глубокий голос эхом ударился от каменных стен. Нина вздрогнула. Рядом с ней стоял высокий холеный мужчина лет пятидесяти в черной сутане и с молитвенником в объятьях.

— Отец Габриэль, — представился он.

— Нина, — через паузу добавила, — Стелманис.

— А, родственница Эстель, — задумчиво проговорил служитель церкви.

— Тоже верите в эти сказки про особняк?

— Нет, — на его лице появилась легкая тень улыбки, — но хочу, чтобы вы знали, легенды на пустом месте не рождаются.

— Что вы можете об этом рассказать?

— Взгляните туда, — Габриэль указал на одну из скульптур в конце залы. — Отец Вимон, тринадцатый век, времена активной борьбы с ересью. Церковь изгоняет дьяволопоклонников из города. Угадаете, где было найдено их пристанище?

— На холме.

— Верно. В манускриптах упоминаются обряды с жертвоприношениями, которые регулярно проводились в том месте. Понимаете, во имя кого.

— Убивали домашний скот?

— Людей, — холодно поправил Габриэль, — кровью умерщвленных последователи культа омывали руки, лицо, после чего переходили к ритуальным песнопениям. Недобрые это обряды. «Барнадетт» построен буквально на трупах. Знаете, сколько костей было найдено, когда закладывали фундамент? А сколько еще осталось?

Он ненадолго замолк, словно дал Нине время подумать над ответом, а затем закончил:

— Отсюда и пошла дурная слава.

Нина вновь вскинула глаза на «Ангелом сраженного».

— Он существует? — кивнула в сторону фрески, — дьявол?

— Есть лишь Бог. — Твердо ответил Габриэль. — Ни в кого другого я не верю.

Сумрачную гостиную «Барнадетт» наполняла богатая, но устаревшая мебель. У дальней стены пылал камин, — рыжие отсветы зыбкого пламени скользили по высоким полированным стульям, очерчивали диванчики, по-компанейски смотрящие друг на друга, отскакивали от позолоченных подлокотников. В простенках между окнами стояли декоративный стол из стекла, зеркало и старинное, черное фортепиано с пожелтевшими клавишами. С потолка спускалась огромная люстра, — в хрустальных подвесках играли огненные блики, рассыпаясь причудливыми искрами на потолке.

Нина устроилась с книгой на диване, но чтение не шло. Она то и дело украдкой следила поверх страниц за собравшимися. На пушистом коврике у камина Грейсон пытался обыграть Агнес в карты. Задумчивая морщина на переносице свидетельствовала об абсолютной серьезности его намерения.

Джеймс брал у Эстель уроки музыки. Его противостояние с фортепиано выглядело умилительно и дико, но Джеймс показывал себя старательным учеником. Под бдительным руководством Эстель он вел сентиментальную мелодию, пока его пальцы раз за разом не соскакивали мимо нот. Он ругался и начинал заново. Им двигал особый азарт. В очередной раз спутав «ми» и «ре», Джеймс всплеснул руками и матерно выразился. Эстель оставила его слова без комментариев и вместо этого перехватила клавиши. Гостиная заполнилась музыкой, — плавный, нежный мотив постепенно перетекал в более настойчивый и тревожный, чаруя своей силой.

— Нина, вот ты где! — в зал ворвался Люциус, неся подмышкой объемный бумажный рулон, — придешь на мое выступление?

Она с трудом могла припомнить, когда встречала Люциуса в последний раз, отчего само его появление сбило с толку сильнее услышанного. Он сел рядом с Ниной и всучил в руки плакат с громким заголовком «Невероятный Люциус Страйдер».

Ниже витиеватым шрифтом — «Шоу иллюзий».

А далее портрет: лицо — эталон мужской красоты, черные кудри, зеленые глаза — все узнаваемые черты Люциуса присутствовали, но что-то делало его написанный образ расхожим с действительностью, — он был еще прекраснее, чем в жизни. Не таким бледным, не таким изнеможенным. Может, настоящий Люциус и пытался скрыть следы усталости за обаятельной улыбкой, но потускневший взгляд выдавал все.

— Будет много фокусов, — он поднес руку к лицу Нину и выудил из воздуха монетку, — ты не пожалеешь, — Люциус вложил добычу ей в ладонь и покинул гостиную так же стремительно, как и вошел.

Впечатленная простым трюком, Нина пребывала в состоянии легкого ступора. Она даже не сразу поняла, что произошло, когда кто-то из-за спины грубо выдернул афишу. Стремительно обернувшись, Нина застала человека, которого, к непомерному удивлению, видела впервые.

— Эти плакаты однозначно лучше предыдущих, — с кислой улыбкой оценил мужчина.

Он был строен и высок. Лицо носило властные черты — широкие, квадратные скулы, тяжелые брови, а прямой нос и чувственные губы делали внешность нескучно смазливой. По опущенным уголкам глаз можно было заключить о его меланхоличной натуре, но что-то подсказывало Нине, что человек перед ней скорей вспыльчивого темперамента. Его золотисто-каштановые волосы были всклокочены, как будто он только встал с постели, а рукава белой рубашки закатаны выше локтей, обнажая на внутренней стороне предплечья темный рисунок, — на татуированных игральных картах вместо трех главных достоинств красовались черепа.

С появлением незнакомца в гостиной замерла тишина: прервалась музыка, смолкли разговоры. Эстель одарила мужчину хмурым взглядом, на что тот невинно пожал плечами:

— А что такое? Я все это время был здесь.

Его благородная осанка и гордо поставленная голова вызывали восхищение. Он отбросил афишу и, перепрыгнув через изголовье дивана, оказался рядом с Ниной:

— Мы незнакомы. Я Ричард, — его приглушенный голос звучал таинственно и даже интимно.

— Нина, — она протянула ему руку, но в ответ столкнулась с усмешкой.

— Я не сказал, что это приятное знакомство.

Последовало неловкое молчание, требующее ответа. Нина заглянула в дразнящие золотистые глаза Ричарда и по заветам Джеймса грубо бросила:

— Да мне плевать.

Запрокинув голову, Ричард рассмеялся. Смехом он обратился к остальным, но нарвался на мрачные лица и затих. Неуклюже похлопав изголовье напоследок, Ричард удалился восвояси, и Нина окинула зал рассерженным взором. Она чувствовала себя оскорбленной и, как ни странно, вины Ричарда в этом не усматривала.

— О ком еще я не знаю в этом доме? — вопрос прозвучал сухо и был адресован сразу всем.

— Незнакомцев для тебя здесь больше нет, — голос Эстель дрогнул, дав небольшую трещину напускной невозмутимости. — Просто Ричард такой скрытный, он не любит показываться…

После слов «незнакомцев для тебя здесь больше нет» Нина уже не слушала. Внутри клокотала смесь злобы и жгучей обиды. Сквозила некая гадость в этих недомолвках.