Меня охватывает беспокойство.

— А что, если охранник увидит меня?

— Я уже об этом подумал, — успокаивает меня дедушка. — Просто скажи ему, что тут работает твой папа. Такая милая девочка… охранник ничего не заподозрит.

Я вставляю карту в электронный замок и незаметно проникаю внутрь через черный ход. Я иду по коридору с таким видом, будто имею полное право здесь находиться, и посматриваю на номера кабинетов. В двух шагах от дедушкиной лаборатории меня останавливает голос, и я замираю как вкопанная.

— Эй, девочка, ты что тут делаешь?

Я медленно оборачиваюсь.

В коридоре стоит пожилой охранник с чашкой кофе в руках. На поясе у него висит рация, брови подозрительно нахмурены.

— Я тебя спрашиваю, девочка.

Я прикрываюсь дедушкиной легендой:

— Здесь работает мой папа.

— Вот как, — смягчается охранник. — Ну ладно.

Я улыбаюсь ему и иду дальше. Меня охватывает облегчение, как после сдачи экзамена, к которому не готовился.

— Эй, девочка! — окликает меня охранник.

Я оборачиваюсь.

— А как зовут твоего папу?

Я медлю с ответом. Охранник тут же прищуривается и качает головой.

— К нам сюда недавно еще один такой безумец пробрался. Пойдем-ка ко мне в кабинет, — говорит он.

За долю секунды, пока охранник приближается ко мне, я вижу свое будущее — на заднем сиденье полицейской машины.

Я пускаюсь наутек.

— Постой! — кричит охранник.

Я вылетаю из здания и несусь к кустам, за которыми ждет дедушка. Увидев меня, он тоже обращается в бегство.

Пережидая опасность, мы отсиживаемся в крошечном мексиканском ресторанчике, потом садимся на автобус и едем домой.

— Я тобой горжусь! — воодушевленно говорит дедушка.

— У меня же ничего не вышло! — вздыхаю я.

Дедушка качает головой:

— Привычное дело для ученого. Ты попыталась. Это главное. Нужно не сдаваться. Как Мария Кюри.

Кажется, это комплимент.

— А что она сделала?

— Мария Кюри получила Нобелевскую премию за изучение радиоактивности.

— Как ты думаешь, а я когда-нибудь получу Нобелевскую премию?

— Конечно же получишь! — без колебаний отвечает дедушка.

И я ему верю.

Субботний вечер. У мамы свидание с Беном. Они подвезут нас с дедушкой в кино, поужинают и заберут по пути домой.

Я наблюдаю за тем, как мама собирается. Волосы у нее сейчас голубые. Она перекрасилась несколько дней назад, и когда дедушка это увидел, то сокрушенно покачал головой и спросил, не поступила ли она на работу в цирк.

— Как я выгляжу? — спрашивает мама.

Она демонстрирует свой наряд: фиолетовая юбка, расшитая серебристыми блестками блузка, широкий черный виниловый ремень и высокие сапоги из искусственной кожи. Иногда непросто иметь маму, которая одевается моднее тебя.

— Отлично!

В дверь звонят, и мама говорит то же, что и всегда:

— Скажи Бену, что я спущусь через минуту.

Бен стоит на крыльце с букетом гвоздик в руках. Хотя они с мамой уже давно прошли цветочную стадию, он дарит ей цветы на каждом свидании. Мне кажется, это очень мило.

— Как делишки? — задает он свой всегдашний вопрос.

Мама говорит, что больше всего в их с Беном отношениях ей нравится отсутствие мелодрамы, что в устах театрального педагога звучит забавно. Мне же нравится, что Бен не пытается заменить моего папу. Он — просто Бен.

— Она еще не готова. Спустится через несколько минут, — отвечаю я, хотя мы оба знаем, что это будет не скоро.

Бен прищуривается и полушутя отвечает:

— Я могу ждать твою маму целую вечность!

Он дважды делал маме предложение, и оба раза она отвечала, что еще не готова. Однажды я случайно услышала, как в разговоре с Бернадетт она призналась, что боится опять совершить ошибку.

В коридоре появляется дедушка и бросает ледяной взгляд на Бена. Помимо обычных полиэстеровых штанов и рубашки на дедушке сегодня еще и малиновый галстук. Он объяснил мне, что всегда одевается понаряднее, когда идет в кино.

— А ты, наверное, кузен Элли, — говорит Бен. — Мелвин, кажется? Меня зовут Бен.

Дедушка молчит и враждебно посматривает на Бена.

Бен кивает в сторону дедушкиного галстука:

— А ты, я вижу, любитель галстуков. Галстуки — это классика.

«Классика» — это точно про моего дедушку.

Появляется мама.

— Ты прекрасно выглядишь, Лисса, — улыбается Бен.

Она показывает на свою блузку:

— Не слишком много блеска?

Бен улыбается:

— Все идеально.

— Тебе нужна шаль, — добавляет дедушка.

— Что? — спрашивает мама.

— Столько обнаженной кожи! — настаивает дедушка. — Так подростки одеваются. Тебе шаль нужна.

Мама открывает и закрывает рот, онемев от гнева.

Выйдя из кинотеатра, мы с дедушкой ждем, пока нас заберут. Перед нами разворачивается ежевечернее дефиле: девочки, взявшись за руки, проходят мимо мальчиков, которые притворяются, что не замечают их, другие парни проносятся мимо на скейтбордах. Один из них выполняет удачное сальто.

Дедушка комментирует:

— Идиот! Грохнется один раз хорошенько, и придется коленный сустав менять.

Он трясет коробочку изюма в шоколаде. Он уже умял пакет попкорна, упаковку «мишек Гамми», кукурузные чипсы, бутылку корневого пива и молочный коктейль.

— Раньше он был вкуснее, — жалуется дедушка.

— Это просто изюм в шоколаде, что в нем могло измениться? — возражаю я.

— Раньше он был лучше, и все тут. Как и многое другое.

— Например?

— Например, кино. То, что мы видели, это просто лажа какая-то. Вот в мое время снимали качественные фильмы.

Мы смотрели полнометражный мультик-сказку, и мне тоже не особенно понравилось. Вообще-то я хотела пойти на японский ужастик, но на него кончились билеты.