перевязи. Руки в кожаных перчатках, обшитых железом, занемели от холода и непосильной ноши. Но больше от тщетности своих усилий. От безысходности по бледным щекам текли слёзы. Глаза не видели дороги. Слух, уже привыкший к постоянному бряцанию, не различал больше никаких звуков. Но длинные ноги в жестяных латах всё шагали и шагали, оставляя белыми подошвами ярко красных кроссовок глубокие следы в мокром сером подлеске.

Туман, сизым змеем крался позади. Он то норовил обогнать путника, окружив со всех сторон, то таился за деревьями, хищно наблюдая за будущей жертвой.

- Вот и ЛЭП.

Деревья расступились открыв широкую просеку.

- Где коллектор-то.

Взгляд пробежался по безлесному пространству в поисках бетонных плит. Но из леса вдруг повалил густой сизый туман. Клубы быстро катились к центру просеки и, распределившись ровным слоем по середине, наглухо скрыли всё вокруг.

- Что за... Только что всё было нормально, а сейчас не видно ни хрена!

Опоры ЛЭП теперь торчали из тумана, словно паря над землей.

- Так, Санёк, погоди.

Руки аккуратно опустили друга в туман, и нашарив какую-то кочку, пристроили безвольно свалившуюся с плеч голову.

Zweihander, уже так хорошо послуживший этой ночью, опять покинул ножны. Очертив круг, меч быстро разогнал явно агрессивную белёсую субстанцию.

Туман съёживался, одёргивая свои щупальца от ядовитой полоски стали, и, казалось, что даже шипел.

- Что, не нравится?

Сизый дымок действительно отступал перед блестящим в лунном свете металлом.

- Вот так! Сейчас, Санёк, найдём мы твой коллектор.

Руки вновь подняли холодеющее тело и взвалили тяжкий груз на железные плечи.

Но раздавшийся стон прорезал предутреннюю тишину.

- Чёрт! Плечо!

Ноги предательски сложились, опустившись на колени.

- Давай, Санёк, на левое. Знаю, на одном неудобно, но ты потерпи. Только потерпи.

Разогретое от усилий молодое сильное тело источало пар, выходящий из под лат. Одежда под доспехами подсохла, и двигаться стало намного легче. Даже промокшие в хлам кроссы перестали хлюпать и скрипеть. Рука смахнула со лба слипшиеся волнистые пряди.

- Только потерпи, - повторили самому себе губы.

Взгромоздив уже холодное тело на широкий наплечник, придерживая здоровой левой рукой, железная машина убийства двинулась дальше по просеке. Правая рука крепко сжимала оплетённую чёрной кожей рукоять меча. Длинное лезвие серебристой полосой направо и налево рассекало белёсое молоко тумана, расчищая путь.

Где-то далеко за лесом поднималось малиновое Солнце. Красная Луна уже не была такой кровавой. Её диск побледнел, и был лишь немного желтее обычного.

- Сейчас, сейчас... Найдём мы этот люк...

Но туман не желал отступать. Наоборот, с едва забрезжившим рассветом его движения потеряли привычную для глаза плавность. Теперь в них прослеживалась какая-то дёрганая агрессия.

- Что за туман-то такой?

Неадекватная субстанция то окутывала ноги путника, но добираясь до блестящих наколенников, нехотя сползала вниз; то собравшись в плотный ком, выстреливала в покрытую кирасой грудь, но на панцире уже вовсю отражались розовые всполохи, пробивающиеся сквозь верхушки деревьев, и ком с разочарованным шипением рассыпался.

- Милая, возможно, ты меня уже слышишь. Я сейчас на просеке под ЛЭП. Это вроде как уже Питер. И очень надеюсь, что связь уже есть. Я иду домой. Осталось немного. Уже светает. Постой, тут какая-то возвышенность. Может это вход в подземелье. Не хочу тебя пугать, но мне придётся спуститься в коллектор. Не бойся, чистюля моя, это не канализация. Никаких микробов я тебе не принесу. Надеюсь... Я всё помню, и про нашего ребёнка, и про твои фобии.

Усмешка переросла в первую за последние сутки улыбку.

- Н-да! Тяжёлая выдалась ночь. Солнце вот-вот взойдёт. Но расслабляться рано. Тут где-то в тумане волчара бегает. Белая. Последняя. Мне, собственно говоря, из-за неё придётся под землю спускаться.

Глаза пристально вглядывались в неровности тумана, не находя искомое, пока один из рваных кусков, забравшийся особенно высоко на какой-то пригорок, не попал вдруг под слабый луч света. Пласт белёсого тумана соскользнул с возвышенности, обнажив четыре бетонные плиты, выложенные в ряд. А на одной из них чётко виднелась старая облезлая дверь, косо прикрывавшая тёмный провал лаза.

- Ура! Я нашёл! Я нашёл! Кисуня, всё. Жди меня. Ставь чайник. Режь тортик. Скоро буду.

Быстро разогнав крайне недовольный туман двуручным мечом, правая рука, не без усилий перехватив рукоять обратным хватом, нащупала край бетонной плиты.

- Мне тут не подняться с тобой, Санёк. Силы уже не те, извини.

Руки, бережно отлипив от доспехов напитавшуюся кровью вышиванку, уложили окоченевшее тело на неровность бетона.

- Сейчас, сейчас...

Доспехи прогрохотали по плите.

- Всё. Хана латам. Теперь они ещё и поцарапаны все.

Zweihander уже привычно послужил палкой для своего хозяина, разогнав от люка остатки тумана и, сдвинув тяжёлую дверь, очертил ровные границы метрового лаза для осознания размеров прохода.

- Киса, - рука поправила гарнитуру. - Это подземная река. Помнишь, я тебе про неё рассказывал: река со смешным названием "Лапка". Вот. Часть её за каким-то чёр...

Тёмноволосая голова с бледным вытянутым лицом с опаской оглядела окрестности.

- Короче, - голос понизился на октаву, - Не знаю зачем, но часть реки заключили под землю. Санёк сказал, что канал выведет к Ржевке на Пороховые. Я должен выйти где-то на реке Лубья. Саня говорил, это приток Охты. По карте найдёшь. Не знаю, будет ли там связь. Ты только не пугайся, я не один приду. Я с Саньком. Но он немного ранен и... слегка не дышит. Но это ничего не значит. Ты ж учёный. Ты классный биолог, я знаю, ты поможешь. Тут, понимаешь, особый случай. В больницу нам, наверное, нельзя. Там Санька сразу в морг отправят, даже возиться не будут. Поэтому, мне очень надо, чтобы ты нас встретила. Попроси у своего отца машину. Боюсь, в такси нас просто не пустят. Я тебе всё при встрече объясню.

Взгляд оценил расстояние до поверхности подземной реки.

- Слушай, Зая... Тут высота метров пять до воды, а вместе с ней может и семь! А лестницы нет! Как спускаться - не представляю. Обидно, что только просох! И ни какого освещения. А у смарта батарея садится, фонарь я уже не включу. Ну, впрочем, с освещением я вопрос решу. Я тебе всё-таки несу цветок папоротника! Пусть и не весь.

Рука потянулась к поясной сумке, проверить сохранность сокровища.

- Не трожь...

Глаза пристально осмотрели просеку, но ничего кроме клубящегося тумана не увидели.

- Кисуня, у меня уже глюки. Сутки ничего не ел, кроме нескольких кусочков шашлыка. Но это было ещё