— Поелику Господь Всемогущий в неизреченной милости Своей принял к Себе душу усопшего брата нашего, мы предаем его тело земле; земля к земле, прах к праху, тлен к тлену, в безусловном и твердом уповании на воскрешение к вечной жизни в Господе нашем Иисусе Христе…

Фэйрфакс скороговоркой отбарабанил «Отче наш» и коллекту, и к тому времени, когда он затянул благословение, бо́льшая часть собравшихся, отбросив приличия, поспешила укрыться под крышей. Едва он успел захлопнуть молитвенник, как могильщик с подручным бросились зарывать могилу, трудясь с таким рвением, что менее чем через четверть часа бренные останки отца Томаса Лэйси были засыпаны землей, присоединившись к сонму мертвецов — тех, которые уже десять тысяч лет, если не больше, покоились в древней земле Уэссекса, тех, чьи голоса так настойчиво взывали к нему, когда он был еще жив.

Поминки устроили в крытом соломой двухэтажном строении, которое принадлежало церкви и стояло на противоположном от дома священника конце кладбища. Насколько было известно, церковную пивную, как и дом, построили много столетий назад. Южная стена — мешанина из древнего желтого камня, светлого цемента и современного кирпича, — покосилась, и ее удерживали массивные подпорки из бруса. Постройку оплетали темно-зеленые щупальца плюща. И тем не менее она создавала ощущение основательности, будто наконец прекратила оседать и обещала простоять еще несколько столетий.

В очаге ярко пылал огонь. Рядом стоял железный вертел, достаточно длинный для того, чтобы зажарить целую свинью. В помещении было душно и шумно. Скорбящие сгрудились вокруг очага, пытаясь обсушиться. Дым от разожженных глиняных трубок мешался с паром, исходившим от влажных одежд. Роуз с Агнес хлопотали вокруг большого деревянного стола, снимая тряпицы, которыми были накрыты блюда. Под столом играли ребятишки. Перед бочонками с элем и сидром толпились мужчины и немногочисленные женщины, ждавшие своей очереди, чтобы наполнить оловянную кружку пенным напитком.

Фэйрфакс, стоя на пороге, наблюдал за происходящим. Ему нужен был Кифер. Прежде чем уезжать, следовало уладить кое-какие формальности: сделать запись в приходской книге, подписать ее и заверить. Без помощи причетника было не обойтись. После этого он мог пуститься в обратный путь. Непогода разбушевалась не на шутку, но Фэйрфакса это не смущало: он был молод и крепок и не боялся вымокнуть. Его как никогда переполняла решимость поспеть в Эксфорд до сумерек.

Так и не обнаружив среди собравшихся Кифера, он сделал несколько шагов внутрь, и впервые за все время его присутствие заметили. Разговоры немедленно стали тише, как будто все устыдились своего легкомыслия. Лица посерьезнели. Головы коротко закивали.

— Преподобный отец.

— Преподобный отец.

— Прекрасная была служба, преподобный отец.

— Слово, сказанное прилично, — золотые яблоки в серебряных прозрачных сосудах.

— Благодарю вас. Да будет с вами мое благословение. — Он попытался выразить признательность всем сразу благосклонным поворотом головы. — Его преосвященство епископ просил меня передать его соболезнования по случаю кончины пастыря, служившего так долго. Да упокоится он с миром, которого заслужил.

— Аминь.

— Аминь.

Он перекрестился.

— Мы как раз обсуждали того малого, который поднял крик в церкви, преподобный отец.

— Ах да, — сказал Фэйрфакс и обернулся к говорившему, пожилому мужчине с косматыми седыми бакенбардами. — Кто он такой?

— Никто не знает.

— Он не из тутошних.

— Он уже убрался, кем бы он там ни был.

— Так он же не один пришел. Двое их было.

— В любом случае капитан Хэнкок его приструнил.

Фэйрфакс пожалел, что не успел получше разглядеть чужаков.

— Как по-вашему, что он имел в виду, когда сказал, что гибель отца Лэйси не была случайностью?

— Что его черти взяли, вот оно как! — жизнерадостно сообщил старик.

— Черти?

— Черти, которые сидят в Чертовом Кресле.

— В каком Чертовом Кресле?

— Так называется место, где он упал. Жуткое, безлюдное место.

— Не слушайте его, преподобный отец, — поспешила вмешаться одна из женщин. — Он просто старый пустомеля.

— Вовсе я не пустомеля! Черти существуют, а ежели кто в них не верит, тот еретик! Разве не так, преподобный отец?

— В мире, вне всякого сомнения, существует зло, сэр, какой бы облик оно ни принимало. — Фэйрфаксу внезапно захотелось поскорее завершить этот разговор. — Не смею дольше вас отвлекать. Я искал мистера Кифера.

В ответ одни пожали плечами, другие устремили на него пустые взгляды. После похорон причетника никто не видел.

Фэйрфакс подошел к Агнес, которая разрезала пирог:

— Вы потрудились на славу, миссис Бадд. Угощение получилось выше всяких похвал.

— Отведаете кусочек пирога, преподобный отец?

— Нет, спасибо. Мне нужно ехать. Ты прекрасно играла, Роуз. — Девушка, слабо улыбнувшись, потупилась, и Фэйрфакс снова обернулся к Агнес. — Где мистер Кифер?

— Пошел в церковь, сэр, за приходской книгой.

— А! — воскликнул священник с облегчением. — Так вот куда он запропастился! В таком случае, раз уж все равно придется ждать, я, с вашего позволения, и впрямь подкреплюсь кусочком вашего пирога перед дальней дорогой.

— Вы прочтете молитву, преподобный отец?

— С радостью. — Фэйрфакс постучал ножом по стеклянному кувшину, и гул быстро стих. Он склонил голову. — Благослови, Господи, эту пищу для нашей силы и Твоей славы и не дай нам забыть о тех, кто не имеет пропитания. Аминь.

— Аминь.

Гомон возобновился. Фэйрфакс взял тарелку и воткнул вилку в пирог. Он проголодался; он постоянно испытывал голод и при этом, сколько бы ни ел, умудрялся оставаться худым, как бездомный пес. Создавалось впечатление, что его тело твердо решило восполнить все годы недоедания, от которого он страдал в семинарии. К тому же пирог с начинкой из дичи и крутых яиц и впрямь оказался на редкость вкусным. Фэйрфакс запил его кружкой эля, который принесла Роуз.

Видя, как он ест и пьет, местные жители понемногу осмелели и начали подходить к нему, чтобы поблагодарить за службу: по одному, по двое, робко и нерешительно. Вскоре, однако, его обступила небольшая толпа. Агнес представила ему сельчан: Джорджа Ревела и Джорджа Рогана, фермеров; Джона Ганна, кузнеца, одного из тех четверых, что несли гроб; Элисон Керн и ее сестру Мерси, хранительниц огня, горевшего перед статуей Девы Марии; Джейкоба Роту, золотаря; Джека Сингера, пастуха, с лицом, выдубленным от долгой жизни под открытым небом, и его друга Фрэнка Уотербери, крысолова, который ходил за стадом овец, принадлежащим церкви; Джона Ласти, Пола Фишера и Пола Фуэнте, ткачей…