вокруг её восхищало: большие улицы, высокие дома, огромное количество различных экипажей и ещё большее число спешащих куда-то пешеходов. Ритм жизни этого города был не похож на ритм жизни Крастаса или Лифета.

— Ах, отец, мне так нравится здесь! — с восторгом в голосе воскликнула Вистеллия. — Я прямо чувствую силу Миреи! Почему ты не позволял нам с маменькой приезжать сюда? Почему сам не любишь этот красивый город?

— За суету и шум я не люблю Мирею. В столице всё слишком быстро для меня. Даже магазин здесь я открыл самым последним из всех своих торговых точек. Не смотря на все выгоды, Мирея не для меня, — Вителлий строго посмотрел на дочь, которая, слушая его, продолжала разглядывать улицы через окно экипажа, и ворчливо добавил. — Мирея опасна для юных девиц! Здесь слишком много разврата! Будь осторожна. Помни: ты Вистеллия из рода Вискотти, а не какая-нибудь глупышка, которую любой дурак может обвести вокруг пальца.

Вистеллия оторвалась от окна.

— Ты волнуешься за меня? — удивлённо спросила она отца.

Граф Вискотти прикрыл рот рукой и изобразил приступ кашля, чтобы скрыть смущение. Он не волновался за Вистеллию, а вдруг почувствовал вину перед ней. Судьба дочерей никогда особо не заботила Вителлия, а их воспитание он делегировал супруге. Каждой дочке граф Вискотти выделил достойное приданное, но очень надеялся оттянуть замужество дочерей, чтобы деньги подольше оставались в семье. Именно из-за этой меркантильной цели он редко позволял жене вывозить дочерей на балы, чтобы они не попадались на глаза потенциальным женихам, а так же не брал девочек с собой, когда ездил по делам бизнеса в разные города королевства. Из-за вынужденного затворничества ни одна из дочерей графа Вителлия еще не получала предложения выйти замуж. Жену графа это очень волновало. Вителлий, наоборот, в тайне радовался такому положению дел. Он отмахивался от частых разговоров жены по поводу того, что хотя бы старшую дочь нужно чаще вывозить в свет, и был совершенно не против, если бы все дочки остались старыми девами (хотя он понимал, что с красотой девочек и его деньгами это совсем несбыточная мечта).

Никогда Вителлий не заботился о чувствах дочерей, не утруждал себя вопросом «Есть ли у дочерей какие-то мечты или желания?» и теперь, глядя на Вистеллию, он ощущал вину перед ней за то, что фактически отправляет на смерть невинное юное создание, совсем ещё не видевшее жизни. Каким бы чёрствым ни было сердце старого графа, но он не желал плохого собственной дочке.

— Видит Бог, я отдал бы весь нынешний урожай джука, чтоб только освободить Викджена, не посылая тебя в королевский замок, — пробормотал граф Вискотти.

— Я обещаю быть осторожной, — пришла на выручку отцу Вистеллия.

— Хорошо, — Вителлий удовлетворённо кивнул, а затем указал на окно. — Это самая большая площадь Миреи. Чёрная площадь.

Вистеллия выглянула в окно: экипаж въезжал на огромную круглую площадь, которая была вымощена чёрными булыжниками. Посреди площади был установлен большой прямоугольный помост с тремя висельницами. Люди проходили мимо виселец, словно не замечали их, а вот Вистеллия не могла оторвать взгляда от жутких верёвок с петлями на концах. Верёвки слегка раскачивались на ветру, словно они были живыми.

— Я не допущу, чтобы Вик был здесь повешен, — прошептала Вистеллия.

— Любой ценой вызволи моего мальчика. Не дай ему умереть! — попросил справившийся чувством вины Вителлий.

— Я сделаю всё, что потребуется для того, чтобы Викджен остался в живых, — заверила отца Вистеллия.

Граф Вискотти был очень доволен ответом дочери.

— Останови у постоянного двора, — велел он кучеру, а потом обратился к Вистеллии. — Сними здесь комнату, переночуй. Завтра отправляйся во дворец. Постарайся попасть в тюрьму и вытащить оттуда Викджена. Надеюсь, что не зря покупал тебе книги о колдовстве.

Граф Вискотти пристально посмотрел в глаза дочери. Вистеллия, как ни пыталась, не заметила в этом взгляде ни капли отцовской любви. Только холод и расчёт.

— Я поняла, отец, — тихо произнесла Вистеллия, а потом решительно добавила. — Пошли кучера узнать, есть ли свободные комнаты в этом постоялом дворе.

Граф Вителлий остановил экипаж, вышел из него и поманил к себе кучера, поправлявшего попругу.

— Спроси у трактирщика про свободные комнаты. Живо! — велел он кучеру, указывая на постоялый двор.

В это же время Вистеллия ещё раз посмотрела на портрет Стеллы Дюбон, полученный от Софокла Клодена, провела рукой перед своим лицом и незаметно выскользнула из экипажа. Она благоразумно решила, что даже отцу не стоит знать, в каком образе его дочь войдёт в королевский дворец.

— Никто не должен опознать в морщинистой, измождённой Стелле Дюбон цветущую красавицу из рода Вискотти, — подумала Вистеллия, торопливо уходя от экипажа отца, захватив с собой только ридикюль и дорожный чемодан, в котором лежали два старых платья.

Граф Вискотти дождался кучер, который доложил своему хозяину, что свободные комнаты в постоялом дворе имеются. Виттелий заглянул в экипаж, увидел, что Вистеллии там нет, и, с облегчением выдохнув, велел кучеру ехать к популярному среди состоятельных людей постоялому двору «Приют странника,» где граф планировал остановиться на ночь, чтобы завтра, проинспектировав работу своего магазина, отправиться назад домой.

Сидя у камина в одной из лучших комнат «Приюта странника,» граф Вителлий Вискотти позволил себе расслабиться и выпить вина, здраво рассудив, что основную миссию поездки он уже выполнил, а дальше остаётся только ждать развития событий и надеяться на скорое вызволение его дорогого мальчика Викджена из королевской тюрьмы.

Глава 7

Новая посудомойка

Покинув экипажа отца в образе Стеллы Дюбон, Вителлия решила не следовать совету папеньки и не ночевать в постоялом дворе, а сразу же направиться в королевский дворец. Она пересекла Чёрную площадь, с содроганием пройдя возле висельниц, и взяла курс на королевский дворец, острые шпили четырёх башней которого были хорошо видны из любой точки Миреи.

Сперва Вителлия шла нерешительно, с опаской глядя под ноги, но постепенно любопытство взяло верх: она начала вертеть головой во все стороны, с интересом рассматривая освещённые фонарями улицы столицы. В Миреи ей нравилось. Жизнь здесь совсем не походила на жизнь Крастоса, где всё замирало, как только закрывался рынок. Жители столицы словно не замечали, что ночь подступала к городу: парочки прогуливались по улицам, из таверн доносились весёлые голоса гуляющих, экипажи везли своих пассажиров, шустрые мальчишки-посыльные со всех ног неслись куда-то по делам. Словом, жизнь в городе кипела.

Вителлия впитывала в себя эту жизнь и чувствовала, что становится частью Миреи. Её даже не смущало то низкое социальное положение, которое невольно пришлось на время занять. Дочь графа Вителлия наоборот была рада примерить на себя