страшнее: мир внутри культурных продуктов, пластов в разрезе, или окружающая действительность.

Но если есть в кармане у него студенческий билет, значит всё не так уж плохо на сегодняшний день…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

На выходе из чебуречной друзья встретили увлечённого едока, чей крупный живот был опоясан ремнём из крокодильей кожи. Внешне он выглядел довольно начитанным, и скорее всего, даже театралом: местоположение указывало на обласканный москвичами МХАТ имени Горького. На ходу тот успел переключить кнопки диковинного мобильного аппарата.

— Да, и так весь день. Я только с обеда. И если ты возьмёшь маковый рулет, то ты лузер. Чао.

Ответив на звонок и закончив разговор, грузный толстяк устремился в Старопушкинский сквер. Когда очертания его тела скрылись на горизонте, Юру спросили:

— Чего это он?

— Видимо главный по бакалее. Инспекцию проводил.

Павел пространно хмыкнул и решил в этот раз не доставать сигарету. ё

— Держит чебуречную что ли? А что рынок рядом — ничего?

Юра с укоризной посмотрел на друга.

— Этот ещё интеллигентный. Скажи спасибо, что на нём малинового пиджака нет. Такие сейчас только на дорогих немцах катаются.

Павел повертел дорогую зажигалку в руках — предмет гордости.

— И что, мы получим дипломы и станем такими же дикими капиталистами?

— Сложно сказать, друже. — последовал ответ. — Тут я не вангую. Повезёт, устроимся в крупную фирму. Ну или веники мастерить научимся.

Огонёк, мерцая, плясал в руках Павла.

— Неплохая перспектива. Если уж сильно припрёт с деньгами, ты знаешь, что делать. — указал он кивком на брелок ключей, висевший на брючине Юры.

— Бомбить? — рассмеялся тот.

Сяду на коня, хей-хей,

Белого коня.

Ничего тебе уж

Не поможет…

Вспомнились друзьям строчки хитовой песенки. Поскольку проезд в метро в этот раз их несильно заботил, они решили ещё раз дрогнуть по кружке ржаного кваса напополам с запеченными пирожками. Никто из них даже не подозревал, какую неимоверную силу скрывала в себе волшебная чебуречная, являясь несдвинутым призраком своего времени даже двадцать пять лет спустя. А уж товары бакалеи продолжали производиться со слегка изменённой рецептурой, кроя мужскую силу в булочках с маком.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

— Посмотри, какую красивую феньку я смастерила, — сказала Юля спутнику при новой встрече, оттягивая краешек рукава на запястье. — Ещё никому не известно, что этот ветьеватый узор приносит удачу.

— Молодчина, удача нам понадобится до конца сессии, — улыбнулся в ответ Юра, проводя рукой по её волосам, неслышно касаясь фалангами пальцев непослушной пряди.

— Уж сколько нам сдавать осталось: готовься, просвещения, свет., — наизусть произнесла она без тени издёвки. Это был один из самых романтичных дней окончания девяносто седьмого года — двадцать второе декабря, День Зимнего Солнцестояния — более известный, как самый короткий световой день в году. Облачность на небесах отсутствовала, поэтому влюблённые тихо-мирно прогуливались по Университетскому проспекту до самого здания Московского Цирка.

— Ты любишь смотреть на звёзды? — спросила Юля как бы невзначай.

Ответ Юрца не заставлял себя долго ждать.

— А я просто свой телескоп дома редко настраиваю…

Девушка беззлобно посмеялась над искренним смущением своего спутника.

— А ты-то хоть раз к настоящему телескопу подходила? — ввернул своё слово парень, готовящийся щегольнуть авторитетными связями. — У меня уже давно знакомый есть в институте имени Штерна, готов был на вечер отдать молодёжи самый рабочий из них.

Юля потупила взор, подбородок слегка опустился от удивления:

— Настоящий телескоп? и что вы там видели?

— Юпитер размером с горошину. — как будто походя, но при этом не скрывая гордости ответил Юрец. — Рыжая такая в крапинку горошина… Ещё я слышал про обсерватории, где позволяют снимать окуляр на плёночный фотоаппарат.

Юля удивилась ещё больше:

— И тогда получается космос… Какие же мы всё-таки песчинки во вселенной…

Юрий не удержался и чмокнул спутницу чуть пониже губ. Так они и пошли дальше по дороге вдоль сугробов, ограды под звёздным небом из ярчайших звёзд, пока мимо сновали машины и усталые пешеходы. До нового 1998-го года осталось чуть меньше недели, но они решили для себя сходить в кафе и обменяться подарками — последние романтики уходящей эпохи.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Несмотря на разнообразие студенческой жизни, некоторые из них успевали посещать массовые мероприятия: особенно рок-концерты. Забавно получается встретить на них кого-нибудь из своих друзей, а ещё похлеще — преподавателей. На один из таких концертов нашего героя вытащил Жора, большой поклонник московской рок-сцены. В этот раз в небольшом клубе играл ансамбль Игоря Сукачёва, заставивший плясать даже балкон под свои мелодичные хиты:

Тигровое колечко,

Ему цены никакой.

Тигровое колечко,

Я не расстанусь с тобой…

Юре нравилась идея обручения, хотя в песне скорее всего речь шла исключительно о помолвке. Между аплодисментами Игорь Иванович позволил себе реплику:

— Эй там, наверху! Пиво в буфете есть?

Недолго думая, студенты обратили свой взор на бар внизу под амфитеатром, ибо конструкция зала представляла собой просторный танцпол. Заказав два шота кофе по-ирландски, Юра и Жора на мгновение из зрителей превратились в слушателей и решили отойти в сторонку.

— Ну как, старик, как у вас там на потоке с девчонками? — подколол молодого приятеля Жора.

— У меня своя ничего так, а ты? — отвёл угрозу Юрец, подсознательно думая о многозначительности этого вопроса. Впрочем, Жора не выражал никаких негативных эмоций.

— Мои ко мне часто заходят, семпай. Любовь-морковь — это не совсем мой случай.

— То есть ты бросаешь вызов полигамии? — ехидно усмехнулся его собеседник?

— Да, бросаю. — ответили ему, предвосхищая взрыв смеха за барной стойкой. — Зачем читать одну книгу, когда можно пользоваться целой библиотекой…

Они заказали ещё два шота. Игорь вошёл во вкус и умылся холодной питьевой