— Ты нас сильно испугала, — подал голос отец, который стоял за спиной бабушки и скрывал своими массивными плечами основную часть комнаты. — Тебе что-то нужно?

На секунду я прикрыла глаза, а после постаралась сказать уверенным голосом.

— Только если воды и тишины. Я сутки не спала и пережила напряженную неделю с экзаменами.

— Конечно, Анечка, отдыхай, — подала голос тетя Надя. Она стояла почти у выхода, но слова ее зазвенели в голове — она всегда имела высокий тембр голоса. Не зря они с мамой сестрами звались.

— Мы уже уходим, — поддакнула ей тетя Тамара.

Здесь что, собрались все кому не лень? Может они хотели увидеться, взмолилась единая семейная кровь. Они просто хотели представления, одернула себя.

— Мне тоже выйти? — спросил отец и взял меня за руку, сменив бабушку. Она ушла последней.

Кровать под его весом немного прогнулась. Его спина теперь ничего не скрывала, но лучше бы он продолжал стоять.

В комнате остались трое.

— Да, пап, я приму душ, отдохну и спущусь, если позволишь, — проговорила сипло. Голос заново отказывался мне поддаваться, но поборов слабость, я кашлянула и добавила отчетливо, даже немного зло. — Что он здесь делает?

Отец, кажется, даже растерялся. Он раскрыв рот, нахмурился. А потом глаза его посветлели и он обернулся туда, куда я неотрывно смотрела вот уже целую минуту.

— Максим? — удивился он, будто только сейчас его увидел. — Он зашел просто погреться по соседски, потом уедет. Он здесь ненадолго.

Ненадолго… погреться… просто… уедет…

Каждое слово, точно зубы хищника — вгрызались в мягкую плоть.

— У него здесь маленькое дело…

— Понятно, — прервала я поток боли, также как и неотрывный взгляд с другой стороны комнаты.

И усмехнулась про себя, закрыв глаза — чего ты сам молчишь? Слово боишься сказать. Тебе серьезно нечего сказать? Если нечего, почему стоишь здесь, держишь косяк своим плечом…

Никого не хочу видеть, подумала я, а вслух сказала:

— Я в порядке, пап, не переживай за меня. Нет ничего, что могло бы так сильно расстроить твою дочь. Ну, кроме дипломной работы, которая не за горами…

Максим дернулся и развернувшись ушел. В комнате воздуха стало вдвое больше.

Улыбка отца была знаком того, что он мне поверил.

Вот и хорошо.

— Бабушка сейчас принесет тебе воды.

Через секунду в комнате не осталось никого. В ней не было даже меня. Здесь находилась какая-то оболочка Анны Явницкой — пустая, лишенная эмоций и чувств. Сама она, дочь бывшего врача-хирурга, внучка профессионального дизайнера давно потерялась, распав на сотни кусочков. Лишь однажды она мелькнула тенью, слабым образом, попробовала вернуться единой и собранной совсем недавно, но необоснованная попытка далась наивному фарфору падением на асфальтовый бетон — никаких шансов.

Глубокие вдохи и выдохи восстановили дыхание, закрытые глаза доверились тишине и через несколько минут мне удалось изгнать из головы лишние мысли.

Я не буду интересоваться абсолютно ничем, что связано с нахождением здесь Максима. Ненадолго? Прекрасно. Погреться? Пусть.

Мой чемодан обнаружился в углу — кто-то поднял его в комнату. Взяв домашнюю одежду, я вышла в коридор, чтобы свернуть направо в ванную комнату. Хорошо, что их по одному на каждом этаже.

По левую же сторону меня ждал сюрприз. Или не ждал, а так, просто грелся… чтобы его… Я уже сомневалась в собственных глазах — они издеваются? Или Максим ждал пока все разбредутся по дому, чтобы остаться со мной наедине?

Не сказала бы, что мысль мне не понравилась. Но я ее отмела сразу же. Я не буду слепым котенком. Не буду принимать воображаемое за действительность. Если бы он хотел поговорить, сделал бы это еще в лесу. В глазах снова защипало, только уже от понимания.

“Дура ты, Ань, наивная дура. Мужчина выглядит на миллион, сдалась ему ты после стольких лет. Он уже и знать не знает, что было.”

“Но он не знает правды, он не знает главного…” словно сумасшедшая я спорила с сама собой, я пыталась оправдаться перед внутренним голосом, называемый реалистом.

*Если ему не нужна ты сама, ему не нужно и то другое!” Этим доводом голос разума меня полностью заткнул.

А в это время, Максим продолжал стоять напротив меня, спрятав руки в карманах брюк, холодно и невозмутимо, наблюдал из-под бровей и думал черте знает о чем. Когда я прервала контакт и направилась в нужную сторону, он не подал голоса.

Что ж, этот раунд я выиграла. У себя самой, но выиграла. Но если так, то пусть лучше поскорее уедет.

Встав под горячие струи воды, странная, но очень ощутимая мысль посетила меня внезапно. А где была все это время моя мама?

Высушилась, оделась и еще несколько минут стояла перед зеркалом неподвижно…

*******

На кухне работа откровенно стояла. Отец со своими двумя братьями кололи дрова на заднем дворе, который был виден через окно, а женщины без детей расположились за круглым тяжелым столом.

— Чаю хочешь?

Они тут же повернули головы, улыбнулись и предложили чай.

— Я бы что-то существеннее съела. Я же и обед пропустила, — плечи мои неловко дернулись. Находиться под столь изучающими взглядами было неудобно.

— Конечно, мы столько приготовили, холодильник уже ломиться от еды, а все из-за детей, — начала тетя Тамара, — Но они еще не проголодались. Они почему-то вообще стали есть мало.

И через минуту передо мной была тарелка грибного супа с фрикадельками.

Женщиной она была такой, которая выглядит намного моложе своих лет. Она была самой старшей, но выглядела наравне со всеми — русые, отличительные моей семьи, волосы, узкие миндалевидные глаза, хорошая фигура. Это не удивительно — редактор модного журнала и не могла по другому выглядеть. На пальцах она любила носить все что было в шкатулке: откуда такая цыганская привычка, я не знала. Моя мама в этом плане, да и не только, сама сдержанность.

А где она, кстати? — вопрос снова влез в мои мысли против моей воли.

— Да потому что они без присмотра заглядывают в холодильник. Вот и перекусывают на бегу, — ответила тетя Надя.

Она же полностью отличалась от своих сестер, разве что обладала таким же громким голосом и стальным характером. Черные волосы и стильные очки в современной оправе убирали ей внешне пару лет.

— А почему мы тогда готовим так много?

После этого вопроса я вся ушла в себя и в наслаждение, потому что ароматный запах супа ударил по слабому — отсутствию аппетита. Все лишние голоса исчезли, разговоры стихли и даже кухня стала свободнее, словно по мановению руки. Осталась я и ложка