– По два кэгэ, - вставил Алешка. - Только они все, видно, кончились.

– Если бы только караси, - вздохнул архитектор. - И все эти плоды своих трудов монахи хранили в громадных подвалах. Кстати, эти подвалы сохранились до наших дней. Я знаю местечко, как туда попасть. И, надеюсь, что в ближайшее время мы совершим с вами, коллеги, небольшой экскурс в таинственные подземелья. И, между прочим, - он понизил голос и нахмурился, - в этих подземельях нередко организовывались тайные монастырские тюрьмы. Там десятилетиями сидели без света и человеческого голоса те, кто совершил преступления против церкви и государства. Это были ужасные камеры - глубоко под землей, крохотные, сырые и холодные. Несчастных узников там приковывали тяжелыми цепями к железному кольцу в стене…

– Жуть какая-то, - вздрогнул Алешка.

– Конечно, жуть, - согласился Афанасий Ильич. - Но вообще-то монастыри играли положительную роль в развитии государства.

– Тем, что людей на цепи сажали, да? - язвительно усмехнулся Алешка.

– Не только этим, конечно… Но ведь в монастырях, как правило, были больницы для бедных людей, школы, богатые библиотеки. А главное - монахи вели летописи. И теми знаниями прошлого, нашей истории, какими обладает сейчас современность, мы обязаны этим летописцам.

Афанасий Ильич набил трубку и выпустил клуб дыма.

– А когда в подземелья-то полезем? - спросил Алешка. - Цепи ржавые смотреть?

– Ну… К этому надо подготовиться. Это не так просто. Завтра я в город съезжу, привезу план подземелья. Фонарики нам будут нужны, теплая одежда.

– Пища и вода, - добавил Алешка. - А то вдруг заблудимся.

Он с таким интересом стал обсуждать с архитектором предстоящий «экскурс», что мне подумалось - вовсе Алешку не ржавые цепи интересуют, а что-то другое, более современное.

Мы, в самом деле, набрали в поле всяких цветов и принесли их маме. Она обрадовалась, разобрала их и поставила на стол в самую большую банку с водой. И в нашем стойбище стало еще уютнее и приветливей.

Папа с дядей Федором уже вытащили из машины двигатель, уложили его на брезент и приступили к разборке. А чтобы было «больше пользы и меньше вреда», мы им помогать не стали, а, забрав ведро, понесли его в Пеньки, чтобы вернуть Ирине Петровне. И захватили с собой по паре яблок на случай столкновения с козой Васькой.

Но коза оказалась не глупой. Едва завидев нас, она тут же спряталась в кустах и злобно мекала оттуда, но напасть не решилась.

Мы подошли к дому доктора, и тут из его калитки вышел, как нам показалось, мелкий суворовец. Но это был взрослый человек в милицейской форме. Тот самый гаишник, который разбирался на дороге с водителями фуры. Форма на нем висела, как на пугале, видно, нужного маленького размера в милиции не нашлось.

Он прошел мимо нас по своим делам, а я подумал - чего ему здесь надо? Ведь его дела - не здесь, а на шоссе. Обеспечивать безопасность дорожного движения.

Чуть в сторонке, возле какого-то бревенчатого сооружения, вроде бани, стояла машина с буквами «ДПС» на борту. Гаишник сел в нее и будто исчез, его из-за руля не стало видно - такой он был маленький. Как он поедет-то? Ему, при его росточке, стоя надо машину водить.

Но ничего, справился. И умчался, напылив колесами на яблони и другие окрестные деревья.

Мы отдали ведро Ирине Петровне, еще раз поблагодарили ее за яблоки.

– Кончатся - опять приходите, - радушно сказала она. - У нас их полно, не выбрасывать же.

– К вам даже гаишники за яблоками ездят, - с фальшивым уважением сказал хитрец Алешка.

– Это не ко мне, - отмахнулась Ирина Петровна, - не за яблоками. Это к мужу. По делам. Пациент. У него хронический насморк.

У него еще и насморк, с жалостью подумал я.

– И бессонница, - вдруг добавил вполголоса Алешка, словно прочитав мои мысли. - Мелкий и болезненный.

Но в голосе его не было сочувствия.

СВЕТ В НОЧИ

– Знаешь, что? - сказал Алешка. - Мне в голову мысль пришла.

Пусть уйдет, хотелось мне сказать, не держи ее. Потому что я знал: за мыслью у Алешки сразу идет действие. И, как правило, решительное и не всегда похвальное. С точки зрения родителей.

Не дождавшись ответа, Алешка продолжил:

– Давай проверим, кто по ночам в монастыре ревет, а? Боишься? Прямо скажи.

Ну как старший брат прямо скажет младшему, что он чего-то боится? Вот и я так же.

– А как мы проверим? - спросил я.

– Я уже все придумал. Ты только поддержи меня, ладно?

…К вечеру Алешка деловито намял кусок хлеба для наживки и сказал:

– Мы пойдем на пруд. Посидим вечернюю зорьку. Чтобы на завтрак у нас рыбка была. Утром она что-то не ловится. - И посмотрел на меня многозначительно.

– Да! - сказал я. - Надо вам показать, кто у нас рыболовы, а кто нет!

– Это мы - нет? - возмутился папа. - Ладно, посмотрим, что вы там высидите. На вечерней зорьке.

– Комаров покормят - и все, - поддержал его дядя Федор. - Да пущай идут. Меньше вреда…

– Только не купаться, - сказала мама. - Обещаете?

Мы пообещали и, забрав удочки и хлеб, отправились на красивый пруд, который никак не хотел расставаться со своей рыбой.

На пруду Алешка воткнул обе удочки в песок и отошел полюбоваться.

– Нормально, - сказал он. - Родители посмотрят - а мы вроде как на берегу сидим. Здорово придумал?

– Здорово, - согласился я. - А если они нас звать начнут?

– Ну и что? Мы сидим, молчим, не отзываемся. Чтобы клев не спугнуть. Здорово?

Все предусмотрел!

…На тропочке, что шла к деревне, мы пересеклись с возвращающимся из города Афанасием Ильичом. Он тащил на спине огромный рюкзак, а в руках еще по сумке.

– Ну что, коллеги? - обрадовался он. - Совершим завтра экскурс по таинственным подземельям? Вы готовы?

– А вы? - спросили мы.

– Во! - он встряхнул рюкзак. - Все, что нужно, привез. Жду вас завтра во дворе монастыря. В десять утра.

Обговорив еще кое-какие детали предстоящего обследования подвалов, мы разошлись по своим делам. Алешка, правда, углядев в одной из сумок связку воблы, беззастенчиво выпросил две самые крупные. И засунул их за пояс. Со стороны поглядишь - бравый горец с кинжалами.

– Тебе не стыдно? - спросил я, когда мы отошли подальше.

– Не очень. Но ведь я для дела их выпросил.

Что ж, я тоже не против такого дела: посидеть на камушке во дворе монастыря и полущить воблу. Но, как оказалось, у Алешки были на нее свои виды. Совсем другие…