И вытащил обратно: в дыре не было ни сумки, ни денег.

На всякий случай папа посветил фонарем в другую дырку, справа от двери - туда, где Алешка нашел эти деньги.

Пусто…

– Ну? - Папа обернулся к Алешке. - Что это значит, Алексей?

– Плохо ищешь, - Алешка уверенно протолкался к дырке, сунул туда руку. Правая бровь его медленно и удивленно поползла вверх. Он задумался. Все молчали. Только дед Степа тихонько икал - у него «чох» икотой сменился.

Тут Лешка шлепнул себя ладонью в лоб:

– Перепутал! Забыл! Я их на всякий случай еще раз в другое место перепрятал. Пошли!

Опять гуськом преодолели болото, поднялись, выбрались. Вышли во двор, где приятно сияло солнце и сразу стало тепло.

– Вспомнил? - спросил папа Алешку.

– Ага. Они вон в той башне. На третьем ярусе. Пошли!

– Ну, Алексей, - грозно сказал папа. - Если их и там нет, то…

– То я тогда не знаю, где они, - спокойно закончил за него Алешка.

Взобрались на башню. Остановились, отдышались. Огляделись. Это была та самая каморка, в которой когда-то проживал Хлястик.

– Где? - Это папа.

– В печке, - это Алешка.

– Граждане понятые, - снова повторил папа, уже не так уверенно. - Прошу вас внимательно наблюдать за моими действиями. - Он открыл дверцу печки, заглянул внутрь и, медленно повернувшись, уставился на Алешку.

– И тут нет? - удивился тот.

Денег в печке не было.

Папа выпрямился, шагнул к Алешке и протянул руку к его уху…

НАКОНЕЦ-ТО!

– Здравствуйте, люди добрые, - вдруг послышалось у нас за спиной в этот драматический момент.

В дверном сводчатом проеме стоял Хлястик. Он обошел всех присутствующих, каждому протянул руку и назвался: Вова. И никому не сказал: Хлястик. А к деду Степе вообще не подошел.

– За деньгами пришли? - спросил Вова, перездоровавшись со всеми. - А я их переклал. Зашел как-то в свою бывшую жилищу. Хотел печку стопить по старой памяти, ан в ней сумка с деньгами. Я их и переклал. Так и понял, что ваш малец их тут складывал. Видал, что он тут лазил.

Вова подошел к железной кровати, приподнял ее и вытащил средних размеров спортивную сумку.

– Вот оне. Забирай, Леха, свои капиталы.

– Граждане понятые, - вышел из оцепенения папа, - прошу вас внимательно наблюдать за моими действиями.

А какие там особые действия? Жикнул «молнией» и распахнул сумку, доверху набитую пачками баксов.

– Эк! - вздохнул дед Степа. - Вот я не знал-то! Козу б новую купил. Безрогую.

Сумку отнесли вниз, поставили в машину, туда же усадили понятых. Пересчитали на их глазах деньги, оформили протокол. Вот и все.

Потом завезли деда Степу в Пеньки. Вылезая из машины, он спросил архитектора:

– А мне за участие какие баксы положены?

– А вам, гражданин, за участие, - ответил архитектор, - а точнее за соучастие, общественное порицание положено.

Что это такое, дед не понял, но на всякий случай шмыгнул поскорее в калитку и на вертушку ее закрыл.

Архитектор и участковый повезли деньги в милицию, дядя Федор тоже поехал с ними, а мы стали собираться в дорогу.

– Ну что? - спросил папа, разваливаясь на травке. - Передохнем чуточку и - в путь?

– Нет уж, - вдруг сказала мама. - Завтра с утра поедем. Мне надо книгу дочитать. Чуточка осталась - никак не оторвусь. Такой увлекательный детектив!

И она села на своем надувном матрасе, обняла колени и взялась пересказывать.

– Там одни жулики переодевались в милицейскую форму и останавливали на дороге грузовики с ценным грузом. Потом усыпляли водителей и угоняли фуру в тайное место. Разгружали и продавали в одном магазине. И все никак их не могли поймать, потому что - кто ж на милиционеров подумает. - Мама перевела дух и убрала со лба прядку волос. - Так, конечно, не бывает, но очень интересно.

Никогда мы еще так не смеялись!

А когда отсмеялись, вдруг увидели, что папа опять спит. Алешка притащил из палатки одеяло и укрыл его.

Наверное, он тоже подумал, что наш папа, даже когда в отпуске, всегда на своей работе.

На следующий день рано утром мы сложили столик, сдули мамин матрас и свернули палатку. И сразу наше обжитое место стало каким-то чужим и далеким.

Мы уложили вещи в машину, уселись сами.

– Эх! - сказал дядя Федор. - Ща как помчимся.

Не помчались. Машина опять не завелась. Я покосился на Алешку, но все оказалось проще - кончился бензин.

Дядя Федор сбегал с канистрой на шоссе, вернулся, заправил бак. Сел за руль.

– Эх! - сказал он. - Ща как… Не, ну чего там мчаться. Нормально поедем. Как люди.

И мы, наконец, поехали как люди.

Машина вела себя нормально - не взрывалась и не пятилась. И вскоре, за большим поворотом, когда мы с Алешкой обернулись, уже чуть-чуть виднелись вдали белые стены старинного монастыря. Отсюда не видно было его разрушений, и казалось, что он стоит твердо, красиво и нерушимо и простоит еще тыщу лет. Особенно если будет охраняться государством.

…На следующий день, попетляв проселочной дорогой среди мощного соснового леса, мы выехали к озеру. Оно было огромное, гладкое и синее. Все в чистых песчаных берегах. Мы подъехали к самой воде и вышли из машины. Озеро чуть-чуть плескало в берег свои маленькие волны, будто спокойно дышало под синим небом в белых курчавых облаках. А из воды весело выпрыгивала всякая красноперая рыба, которая очень редко срывается с крючка.

И вот на этом озере мы с Алешкой такое натворили! Впрочем, об этом - в следующий раз…