всё ясно! — отрезал командир, снова очутившись перед Моховым. От злости он дрожал. Подойдя вплотную, Леонид прокипяченный до корней волос, проговорил издевательским полушёпотом: — Твоё дело я оформлю в лучшем виде, можешь не беспокоиться!

Елизавета Мохова возвращалась от Лидии Ивановны. Сегодня она девушке показывала лечебные травы, рассказывала где и когда их собирать, как сушить, хранить и применять для лечения. Всё утро они провели в лесу и в лугах. Лиза собрала целую корзину полезных растений: цикорий, тысячелистник, кизил, облепиха, ромашка, корни одуванчика и иван-чая.

По хорошо знакомым улочкам деревни она с приподнятым настроением шла домой. Солнце светило ясно и день обещал быть тёплым. Их усадьба находилась немного поодаль от села, поэтому прогулка не собиралась быть короткой.

При выходе из деревни, у крайней избушки собрались, как обычно, несколько баб поболтать о том, о сем, да и за одно промыть какому-то несчастному косточки.

— О, гляньте-ка, бабоньки, кто идет? — бесцеремонно выкрикнула одна из них, заметив приближающуюся Елизавету. — Паниха! Ба-рыня! — язвительно подчеркнула она, не стесняйтесь, что ее услышат.

Лиза с непониманием и изумлением на лице остановилась. Никогда прежде она не слышала от этих людей ничего подобного. Все всегда с ней приветливо здоровались, да ещё и спрашивали любезно, как день прошёл или куда направляется, а тут…

— Ну, чего вытаращилась? А? Али больно зажирела на барских харчах?

— Да постыдись ты, — пыталась утихомирить ее другая.

— А чего стыдиться? Не правда что-ль? Кто-то пашет, света Божьего не видит и ни копья за душой не имеет, а кто-то палец о палец не ударит, а живет-то на широку ногу! А, Лизавета?!

— Я… не понимаю, — призналась ошеломленная девушка.

— А чего понимать-то? Скоро у вас ни кола, ни двора не останется, — не без удовольствия сказала женщина. — Ты б домой поспешила, хоть бы чарку за пазухой унесла! Ха-ха!

Лиза тут же побежала.

— О, ка бежит! Ка бежит! Ха-ха!

«Господи! Не оставь! Господи!» — бежав, молилась она. Что же могло стрястись за время её отсутствия? О чем говорят эти женщины? Что ожидает ее дома? Не добежав до ворот, она оцепенела. Во дворе её дома стоял грузовик и повозки. Солдаты тащили из дому какую-то поклажу. Что это? Мохова остановилась, чтобы найти этому всему хоть какое-то логическое объяснение и понять, что ждет ее дальше. Самостоятельно найти ответы она не смогла, поэтому, проглотив подступающий ком в горле, Лиза поспешила вперед.

Через двор, минуя всех служивых, в гостиную вбежала девушка с брошенным на плечи платком, растрепанными волосами и раскрасневшимися щеками. Она остолбенела в дверях комнаты. Что это? Что это? От всего увиденного Елизавета растерялась и выронила свою корзинку. По полу рассыпались листья, ягоды, корни, распространяя едва заметный терпкий запах.

— Папа! Мама! — сразу бросилась к родителям Лиза.

— Остановите ее! — приказал командир, стоявший в другом конце комнаты. Один из солдат схватил Лизу за руку и отвел в сторону. Ослабшая из-за сильного бега и шока, она не могла бороться и попятилась назад. Дыхание ее было громким, неритмичным. Со взглядом загнанного зверька, она посмотрела на того человека, который командовал этой сваей, который привел в ее дом столько страданий. Ее выражение лица задавало немые вопросы: «Зачем?», «За что?».

Довольный тем, что вверг всё семейство в такую тревогу, Леонид Петрович Садовский приказал солдатам поставить на место стол и стулья. Громким хлопком Библия упала на стол.

Вместе с нею душа у Лизы упала в пятки: она начала догадываться в чём дело.

Командир уселся, поставив ногу на ногу «четверкой». Он, как ни в чем не бывало, стал рассматривать комнату. Заметив фортепиано, испытавающе спросил у Елизаветы:

— Барыня, а не изволите ли вы нам сыграть на инструменте, дабы скрасить наш досуг?

Девушка отрицательно помотала головой и опустила свои глаза.

— Сыграй. Не бойся, — продолжал командир.

Она все также молчаливо смотрела в пол.

— Ай-яй-яй! Лиза, Лиза, нельзя быть такой невежливой…

Девушка немного смутилась: «Откуда ему известно моё имя? Кто это такой? Почему он так обращается? Хотя… Разве это имеет значение?»

Заметив на ее лице некое замешательство, Садовский криво улыбнулся.

В комнату вошёл Иванов. Он отдал честь и заявил:

— Погружено и отправлено!

— Замечательно! Теперь возьмите девку и мальчишку, заприте в грузовик. Иванов, поставь сторожа, чтобы не сбежали случайно.

Лиза запротестовала и приготовилась к отпору:

— Не-ет! Пожалуйста! Куда вы нас ведете? — взмолилась она надломанным голосом.

— Мама, я не хочу никуда идти! — заплакал Сашка, вцепившись в материнскую юбку, но силенок мальчишке не хватило удержаться за маму. Молодой солдат оказался сильнее. — Мааама! — оторвался от ткани последний пальчик Саши.

— Сашенька! Не плачь так, милый! — утешая, тянулось со всею силой материнское сердце к ребенку. Но сзади что-то держало Наталью так, что она не могла сделать ни одного движения. Женщину оттянули немного в сторону, подальше от чада. — Любимый мой! Не плачь! — Не переставала Мохова.

— С нами Бог! Помните об этом! — наставлял Федр Мохов детей, сдерживая в кулаке всю свою физическую и душевную боль. — Он не оставит. Он так сказал. Он верен Своему слову.

— Заткнешься ли ты наконец?! — с ястребиным неистовством налетел на Фёдора командир, замахнувшись над ним для горячего удара. Его давно уже выворачивало изнутри от этой атмосферы набожности.

— Отец! Нет! — ринулась в защиту Лиза. Она едва ли не вырвалась из мощной хватки солдата, очутившись совсем рядом со своим врагом.

Все замерло. Все остановились в ожидании дальнейших действий Леонида Петровича. Остановился и сам Леонид Петрович. С высоты своего роста он пристально оглядел эту девчонку. В полной немоте он слышал орущую мольбу ее глубоких карих глаз, ее прерывистое дыхание и, кажется, даже перебои сердца.

— Вы слышали, что сказано: «око за око и зуб за зуб», — начал слово Федр Мохов, тяжело вдыхая воздух и глядя в пустоту. — А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду. 3

Омочив гневом высушенные губы, командир ослабил повисшую в воздухе руку и сжал ее в кулак. Его лицо снова приняло маску неумолимой ярости.

— Ха! Ха! Ха! — глубоко зашелся Леонид, после чего, пришедши в себя, низким басом прицелил сквозь зубы, обращаясь к хозяину усадьбы: — Я с тобой после разберусь… Когда мои приказы будут исполняться без повторений?! — пригрозил он кулаком своим подчиненным, забыв уже о Мохове. — Чего остолбенели?!

— Виноваты!

— Виноваты, не повториться, — тут же растеряно отговорились и исправились