Мгновение, и к потерям семьи Манорро – а это виноградники, место в совете, уважение, богатство – прибавится еще и смерть наследницы. Мысленный приказ вновь привел картинку в движение. Элия, сотканная из серебристых нитей, расшнуровывала платье. Мужчина, не двигаясь, следил за ее движениями. Я не чувствовала в нем ни желания, ни ненависти к стоявшей перед ним девушке. Только странная, неестественная потребность убить ее. И страх.

В поле моего зрения показался кинжал. Я потянулась к нему, и призрачное оружие мягко скользнуло в мою ладонь. Тонкий узкий клинок с обоюдоострым лезвием и изогнутой гардой, нетипичный для мастеров Веньятты. Он больше походил на дорогое украшение к придворным одеждам, чем на настоящее оружие, хотя ковка была хорошая и, судя по отсутствию блеска на лезвии, заточен он был отменно. Я покрутила призрачный клинок в поисках клейма, но не смогла отыскать его.

Костяную рукоять украшала затейливая резьба, однако узор был едва различим: в том месте, где оружие сжимала рука менталиста, иллюзия оставалась пустой, прозрачной. В основании был закреплен некрупный защитный кристалл. Камень тускло светился холодным светом, и отголоски знакомой энергии растекались по гарде и лезвию. Ромилия? Аллегранца?

Вернув кинжал в руку Дьячелли, я вновь оживила картинку. Призрачные нити шнуровки на платье Элии лопнули от прикосновения острого клинка. А затем я увидела, как лезвие резко, по рукоять, вошло в живот девушки.

Позади, почти на грани видимости, чья-то тень, прежде невидимая, жадно подалась ближе.

Я замерла, и сцена убийства тоже застыла в момент падения Элии на мостовую. Взмахом руки я приблизила картинку. Призрачная фигурка девушки, подхваченная Спиро Дьячелли, растворилась в воздухе, давая мне возможность разглядеть силуэт нового участника этой драмы. Неизвестный, прежде державшийся в тени, лишь на мгновение мелькнул в луче лунного света. Я различила очертания головы и плеч, но рассеянный свет не давал четкого контура, и понять, кто оказался свидетелем убийства, было невозможно.

Горло сдавило от напряжения. Сглотнув, я осторожно начала раскручивать сцену обратно от конца к началу, пристально вглядываясь в тени, плясавшие по камням мостовой. Две фигуры, слившиеся в одну, – Элия и Спиро медленно разъединились. Ее тонкий силуэт чуть дрожал, когда она, путаясь в завязках, туго зашнуровывала корсет. Спиро попятился, Элия тоже. Далекие огни центра Веньятты становились все дальше, девушка замедлила бег, а вскоре скрылась в густой тени, нырнув в один из боковых проулков. Неизвестный человек, которого я пыталась увидеть, ничем не выдал себя.

Но видение против моих ожиданий не оборвалось.

Улица двигалась назад, пока наконец не показался высокий забор, отделявший складские помещения порта от жилых кварталов. В поле моего зрения попали грубо сколоченные коробки, мешки. Слева темнел зев открытого склада, а массивная тень на воде, скорее всего, принадлежала пришвартованному торговому паруснику. Шла разгрузка судна. Я не чувствовала вокруг людей, доки были пусты. Видимо, в ночную смену Дьячелли работал один.

Он застыл посреди двора, готовый по неслышимому сигналу двинуться вперед, к Элии. Страх пополам с напряженным ожиданием чего-то неведомого сковывал его, пригвождая к месту. У его ног лежал брошенный на землю мешок, и из развязавшейся горловины выглядывали темные зерна пшеницы. С удвоенной осторожностью я отсчитывала мгновения, проверяя, как далеко вглубь сохранившихся воспоминаний осужденного менталиста я сумею заглянуть. Контуры доков истончались по мере того, как слабела ментальная связь. Казалось, еще немного, и энергетические нити, не толще волоса, лопнут и картина рассыплется снопом догорающих искр.

Темный силуэт выскользнул из тени, и почти сразу я ощутила иллюзорный толчок в плечо. Правая рука налилась тяжестью от вложенного в пальцы Спиро Дьячелли резного клинка, ладонь обожгла резкая боль – костяной узор оцарапал кожу. Руки портового работника коснулись чьи-то холодные пальцы, и я почувствовала, как перетекает через это прикосновение бездушный ментальный приказ. Картинка пустынного двора задрожала, едва удерживаемая моей магией.

Вот оно. Незнакомец подошел тихо, бесшумно, и его прикосновение оказалось почти незаметным, едва уловимым. Он прошмыгнул, словно тень, и тут же растворился в окутавшей порт черноте, оставляя Спиро с оружием в руках и четким ментальным приказом: дождаться идущую по улице девушку, остановить, затуманить ей разум и убить. На короткое мгновение низкая полная луна высветила контур менталиста рядом с тенью грузчика, и я разглядела очертания высокой фигуры в модных узких брюках и приталенный силуэт короткого сюртука. Сбоку чуть топорщились опустевшие ножны. Пальцы незнакомца были унизаны массивными перстнями. Волосы, длиной почти по самые плечи, непослушной копной вились вокруг головы. Шею обхватывал жесткий воротничок-стойка.

Аристократ. Кто-то из высшей знати, и, судя по клинку, вряд ли менталист был уроженцем наших земель.

С негромким хлопком сотканный мною призрачный образ ночной Веньятты и две неподвижные тени на мостовой рассыпались сотнями бесполезных нитей.

Я устало привалилась спиной к холодной стене карцера. Остаточная магия покалывала пальцы, а внутри, отдаваясь ноющей болью в висках, зрела уверенность, что призрачная картина, воссозданная мною по памяти Спиро Дьячелли, почти в точности повторяла ту, другую, что я когда-то вытащила из разума заключенного, дело которого расследовал Стефано Пацци. Только тогда утопленную девушку со следами ментального воздействия нашли на отмели.

Лодочник-менталист, перевозивший людей между многочисленными островками, на которых раскинулись пригороды Веньятты, с помощью магии заманил леди Бригитту Ареццо в лодку на глазах у десятка свидетелей, а после, добравшись до отдаленного острова, утопил на мелководье. Убийцу отыскали почти сразу же, он не пытался скрыться от правосудия или отрицать случившееся. Любой из известных мне законников удовлетворился бы сбивчивым признанием лодочника и закрыл дело. Но не младший дознаватель Стефано Пацци. Мотив преступления не давал ему покоя.

Тогда под нетерпеливым взглядом молодого законника я изучила обрывки памяти лодочника вдоль и поперек, но в сознании, разрушенном ментальной магией, сложно было различить хоть что-то осмысленное. Но даже так, среди мутных образов и полубезумного бреда безвольного убийцы, я смогла почувствовать те же тончайшие холодные серебряные нити чужой ментальной магии. Несколько лет назад неизвестный менталист разгуливал по улицам Веньятты, подчиняя более слабых магов и толкая их на чудовищные преступления.

И теперь он появился снова.

* * *

Должно быть, я задремала, потому что очнулась лишь тогда, когда моя магия, удивительно своевольная, уже потянулась серебристо-белыми нитями навстречу Пауку. Обычно послушная и тихая, рядом с новым главным дознавателем она, казалось, полностью выходила из-под контроля. Это едва преодолимое притяжение могло означать только одно, то, чего мне так отчаянно не хотелось признавать с самой первой нашей встречи, – мы были энергетически совместимы.