в гнилой капустный лист или ещё чего похуже. Я пыталась запомнить дорогу, но в бок мне колол кинжал, разбойник волок меня вперед, так что вскоре я утратила чувство направления и следила только за тем, чтоб удержаться на ногах, да чтобы мой спутник ненароком меня не поранил.

   Мы вышли на большую площадь, которая была вся запружена народом. Разбойники теряться не стали и принялись пропихиваться к скамейкам, расставленным возле подмостков. Там уже были зрители, но свирепый вид разбойников быстро освободил для них места с лучшим видом. Мой сторож сел рядом со мной, второй – рядом с Барбарой, отделив меня от нее. Прочие расселись впереди и позади от нас. Протрубили трубы, и на площади воцарилась тишина. Представление началось.

   Люди в приличных одеждах, с одной стороны, и в лохмотьях, с другой, принялись драться. Сеча была жестокая: один за другим сражающиеся погибали с громкими стонами и проклятьями. Выжил только один: печально озирая побоище, он рассказал нам, что, мол, погибли все защитники родимой сторонушки, и двигается супротив нас рать несметная невидимых демонов, а противостоять им более некому. Так что каюк нам пришел. Сделав этот вывод, воин, прихрамывая, уковылял за занавеску. Зрители принялись громко хлопать в ладоши. Многие, в том числе мой сторож (по–прежнему тыкавший в меня ножиком), утирали слезу.

   Занавеска задернулась, за ней повозились и отдернули снова. Теперь перед нами предстала богато убранная горница какой-то важной особы. Нарядные мужик и баба долго собачились, потом баба врезала мужику по лицу, а он поцеловал ей руку, и они стали миловаться так что аж срамота. Я огляделась. Все как один пялились на них, раскрыв рты, и плакали.

   Поехали дальше. Еще раз задернули и отдернули занавеску. Теперь показывали вроде как берег моря с каким-то вечем. На большом камне стоял лохматый мужик в броне и, тыча пальцем в море, обвинял какого-то другого мужика. Тот не пытался оправдываться, а вид хранил суровый и невозмутимый (я так поняла, это и был тот знаменитый Нахер) и только лениво отбрехивался. Народ его поддерживал. Тут вдруг вообще на ровном месте тот первый возьми и достань меч, да и снеси первому голову. Я так и не поняла, как они это показали, но смотрелось точь-в-точь взаправду. Кровища (или что там было вместо нее) залила подмостки, второй упал, а первый давай орать, потрясая мечом, дескать: вот я молодец какой! Народ – который зрители – взревел и давай орать на этого первого: ты, мол, что наделал! А ну давай нам второго обратно сюда!

   Я покрутила головой. Разбойники, подобно всем остальным, вскочили на ноги и орали чего-то тому мужику с мечом. Так возмущались, что про нас с королевой забыли. Луч надежды засиял передо мной. Я наклонилась к Барбаре:

   - Пошли быстрей.

   - Куда? – захлопала она ресницами.

   - Да куда угодно! Прочь отсюда.

   - Меня спасут, – спокойно ответила Барбара и уставилась на сцену. Ей явно хотелось досмотреть представление.

   Ну и дура. Я выскользнула со своего места и давай бороздить толпу, что твой лосось, идущий на нерест.

   Хорошая мысля всегда опосля. Мне бы, по умному, затеряться в толпе, а потом тихонечко улизнуть, спрятавшись за чьи-нибудь спины, но тогда я впопыхах сглупила. Слова Барбары насчет того, что «Баснь» смотрят если не все, то почти, были справедливы. Улицы пустовали, и даже стражники таращились на подмостки. Я вывинтилась из толпы и заметалась. Я совершенно не помнила, откуда мы пришли. План, созревший у меня в голове, когда мой сторож вскочил и забыл про меня, был прост: я возвращаюсь к воротам, угоняю телегу и дую по Вессирскому тракту по направлению к Варенцу. Я совершенно упустила из виду, что не помню дороги, что телегу, да и лошадь, без круглой деревяшки мне не отдадут. А если мне и удастся украсть «Палладу» или коняшку, в погоню за мной кинутся не только разбойники, но и городская стража.

   Теперь же все это пришло мне на ум. Я забегала, точно курица с отрезанной башкой, покуда меня не озарило: что это я! К моему боку больше не приставлен нож. Стало быть, я могу попросить защиты у стражи! Я подбежала к одному из блюстителей порядка и затараторила, излагая свою историю.

   За помощью к слуге закона обратилась я явно не вовремя. То, что происходило на подмостках с Дроботуном Проклятым или как его там, занимало стражника явно больше, чем мои беды. Он кинул на меня недовольный взгляд, не желая отвлекаться от представления, а потом подозрительно прищурился:

   - А чего это у тебя руки связаны? Ты небось воровка какая-нибудь? Из-под стражи сбежала?

   Диву даешься, какие люди умные бывают. Я снова принялась объяснять насчет разбойников, и в этот миг к нам скорым шагом направились двое из моих похитителей: мое отсутствие обнаружили.

   - Да вон же они! – указала я. – Развяжите меня, добрый человек! Схватите их, они хотят продать меня в рабство!

   Разбойники подошли с видом горожан степенных и благополучных и в самых пылких выражениях принялись благодарить стражника за то, что задержал воровку.

   - Мы ее схватили, когда она по карманам шарилась, вообразите себе только, господин служитель закона! Как раз собирались сдать ее вам после представления.

   И хвать меня за локоть. Я поняла, что тут мне спасения ждать не приходится, вывернулась и припустила по пустынной улице. Разбойники – за мной. С завязанными руками бежать не очень-то удобно, но, по счастью, я всегда была быстрая. Им удалось ухватить меня несколько раз за рукав, но каким-то чудом я вырывалась и убегала. Я летела, будто сивка на горохе, поворачивая почему-то все время направо. Переулки становились все уже и уже, пока я не уперлась в тупик: проход перегородила большая крытая повозка, мимо которой я не успевала протиснуться. Я не нашла ничего лучше, как юркнуть внутрь и схорониться среди каких-то тряпок. Не успела перевести дыхание, как возле повозки загремели шаги моих преследователей.

   - Девку тут не видал? – крикнул один.

   - Какую еще девку? - немного погодя ответили ему с передка.

   - С косой. В вышитой рубахе. Руки связаны.

   На передке чуток помолчали.

   - Не было никого.

   Те посовещались («Говорю тебе, она подворотней ускользнула») и были таковы. Я постаралась дышать настолько тихо, насколько у меня получилось после такой