Офис-менеджер Аня меня узнаёт, несколько раз я заглядывала к Марату, в былые времена даже с Матвеем.

Коротко здороваюсь и получаю объяснение:

- Он на встрече. Я чем-то могу помочь?

- Нет, я подожду.

- Вы договаривались? – спрашивает, потому что таков регламент.

Просто киваю, потому что кивок – ничего не значит, а короткое «да» было бы ложью.

- С транспортом повезло, - снисхожу до объяснений, почему так рано приехала.

- Может, чай или кофе?

- Нет, не надо, я здесь подожду, - киваю на диванчик.

А потом практически полчаса листаю новостную ленту и борюсь с тошнотой. С каждой минутой желание уйти всё сильнее.

Идею написать Марату, что я у него в офисе, отбрасываю практически сразу. Во-первых, не хочется прерывать его, во-вторых, что если у него уже перегорело от моего молчания?

Поэтому жду. Терпеливо отсчитываю минуты и, заслышав голоса людей, вышедших в коридор, сама невольно встаю. Потому что его голос я тоже слышу. И мягкий бархатный смех.

Он в окружении серьёзных мужчин в деловых костюмах. Марат самый молодой из них и одет совсем не по дресс-коду, но, кажется, его это абсолютно не волнует.

Зато завидев меня, он замирает. На полушаге и на полуслове.

Мотнув головой, возвращается к своим собеседникам, а я медленно опускаюсь обратно на диван, потому что колени ослабли. Ненависти в его глазах нет, зато промелькнувшая боль давит на нервы. Он, наверное, не понимает, почему я пришла, когда до этого игнорировала несколько дней.

- Оля, - родной голос раздаётся над головой, - пойдём? – передо мной раскрытая ладонь, и я хватаюсь за неё.

Тёплая, твёрдая, надёжная, сильная. Держит так, будто не собирается отпускать.

Он всегда был сильным, а я – слабой. Почему он меня полюбил? Во мне ведь ничего особенного: середнячок, простая девушка, каких миллионы, а теперь ещё вечно в миноре. Не вижу, по какой причине такой классный парень мог бы обратить на меня внимание.

Остаётся только надеяться, что его чувства по-прежнему крепки, и желание заботиться никуда не пропало. Он – моё утешение, мой дом, моя семья. Осознаю, что без него мне будет чертовски трудно. Невыносимо.

С трудом делаю вдох, когда он втаскивает меня в кабинет. Слава богу, здесь не стеклянный стены, мы один на один, но если что – путь к отступлению у меня есть. Только хочу ли я отступать?

«Чёрт… не будь размазнёй! - подбадриваю себя. – Поговори с ним. Он заслуживает искренности!»

Отворачиваюсь к стене, разглядываю огромную картину величественного вантового моста, будто она – единственное, что меня сейчас интересует. А у самой сердце готово выпрыгнуть изо рта, если его открою. Но придётся.

Марат обходит меня, теперь мы лицом к лицу, и будет странно, если я вдруг отвернусь. Так что приходится расхрабриться и посмотреть на него.

Не знаю, что он читает по моим глазам, но выражение его лица становится мягче и внезапно он обнимает меня.

- Оль, я так о тебе беспокоился, - шепчет он мне в волосы.

А я обнимаю его за талию крепко-крепко и утыкаюсь носом в твёрдую грудь под тонким свитером.

Всё. Я конкретно всё. Слёзы текут бесконтрольно. Надеюсь, не разрыдаюсь, не уверена, что тут чудесная звукоизоляция или кто-нибудь не заглянет в кабинет.

Марат держит меня в объятьях, кажется, вечность, не торопит с расспросами, молчит и даёт время прийти в себя. Обнимает за плечи мягко, но близко. Моё слёзы – отражение его грусти. И он обхватывает моё лицо ладонями, чтобы смахнуть слёзы, пока они набегают и набегают, и набегают.

Я шмыгаю носом и тянусь к сумочке, чтобы достать бумажные платочки, а Марик отходит к двери, чтобы вскоре вернуться с бутылкой воды и двумя стаканами.

Он запирает дверь на защёлку и коротко поясняет:

- Чтобы не мешали.

Да, я не рыдаю, но слёзы бегут. Чувствую себя слабой и никчёмной.

Ненавижу это ощущение.

Прохладная вода приводит в чувства. Слегка.

А Марат, вновь обнимающий за плечи, утягивает на низенький светлый диван, сам усаживается напротив – на кофейный столик, сдвигая в сторону рекламные буклеты и папки.

Мои колени между его ног. Мы буквально нос к носу. И от этого почему-то легче.

Он сжимает моё колено, как знак, что всё будет хорошо, и гладит по щеке, а мне не по себе от его взгляда. Глупо искать у него утешения, но я двигаюсь к самому краю дивана и сама падаю в его объятья.

Кажется, он не шокирован, даёт мне время поплакать у себя на плече и справиться с дыханием.

Все красивые слова, которые я прокручивала в голове всё утро, куда-то улетучиваются. Я реально не знаю, что сказать, как начать разговор. Поэтому когда, наконец, успокаиваюсь, совсем неэлегантно шмыгаю носом и шепчу:

- Я скучала…

Мне хочется, чтобы он понял, что не безразличен мне, просто он сильный, а я – слабая. У него хватило смелости позвонить мне и написать, а мне не хватило, чтобы ответить.

- Правда?

Он берёт меня за плечи и отводит назад, чтобы посмотреть в глаза. На его лице удивление.

- Да, правда, - киваю и чувствую себя последней сукой за то, что он переспрашивает.

Боже, ну и дров я наломала!

- Это… Я знаю, что я чувствую, и когда ты уехала… Я подумал… Ну… Не знаю, короче. – Марата покидает его красноречие. – Я понимаю, что ты жалеешь о том, что произошло… - он пожимает плечами и смотрит вниз.

Мои ладони снова ложатся в его ладони: там, где тепло и безопасно.

Определённо я бессердечная стерва. Ещё и трусливая. Марик один из лучших парней, кого я знаю. Он заботится о нас с Дианой и никогда ничего не требует взамен. Он мчится по первому зову, если нужна помощь. Он подключает все свои связи, если нужно решить вопрос. Он, блин, носом землю вспашет, но сделает. А я даже сейчас молчу, не в силах произнести несколько нужных нам обоим слов.

- Всё так… запуталось. Я чувствую то, что не должна чувствовать, Марат.

В его глазах ещё больше грусти.

- Ты же знаешь, я люблю тебя, - произносит он.

Я вздыхаю, впуская эту правду в себя. Кладу ладонь ему на щёку. Сейчас вижу, что Марат будто не спал несколько дней. Но он по-прежнему очень красивый и меня тянет к нему.

- Но между нами