Убийственная связь - Деанна Рэйборн

Лондон, Октябрь 1888

— Что, во имя пылающего ада, ты имеешь в виду? Как его светлость может просить, чтобы я совершил богослужение на черепашьей свадьбе? — потребовал Стокер.

Он выглядел искренне возмущенным. Oтличный вид, поскольку негодование заставило голубые глаза Стокерa светиться. Мускулы соблазнительно натянулись, когда oн скрестил руки на груди. Я оторвала взгляд от его плеч и попыталась снова объяснить просьбу нашего работодателя:

— Его светлость желает, чтобы Патриция вышла замуж, и спрашивает, не проведешь ли ты церемонию, - повторила я.

Факт, что граф Розморран обратился с такой просьбой, не должен был удивлять Стокера. Это далеко не самое возмутительное, что мы проделывали с тех пор как поселились в Бишоп-Фолли, поместье его светлости в Марилебонe. Мы занимались каталогизацией и приведением в порядок коллекции Розморрана (накопленной благодаря нескольким столетиям благородной алчности предыдущих графов) в надежде сделать ее настоящим музеем. Время от времени нам случалось отвлекаться на выслеживание убийц и шантажистов. Из-за этого мы немного отставали в работе, и последняя идея его светлости не способствовала улучшению ситуации.

— Вероника, — сказал Стокер с преувеличенным терпением, — Патриция — галапагосская черепаха. Ей не требуется благословение церкви.

— Я понимаю это. И даже если бы требовалось, ты не священнослужитель. Дело в том, что в последнее время Патриция очень беспокойна. Его светлость консультировался по этому вопросу. Видимо, ей нужен муж.

Патриция была подарком от Чарльза Дарвина дедушке нынешнего графа, сувенир из его путешествий на Галапагосские острова. Ее основной деятельностью было поглощать салат латук и распугивать посетителей, неуклюже передвигаясь с презрительным выражением на лице. Она походила на булыжник, насколько это возможно для живого существа. Единственный интерес вызывали моменты, когда ей удавалось перевернуться вверх тормашками — требовалось по крайней мере три взрослых человека, чтобы исправить ситуацию.

Но в последнее время Патриция стала прятаться в кустах и печально стонать. Граф посоветовался с зоологом, который предположил, что она устала быть черепахой-девственницей. Все это, ужасно покраснев, сообщил мне его светлость.

Я объяснила проблему Стокеру, присовокупив:

— Так что его светлость заказал подходящего самца. Имеются основания полагать, что после спаривания Патриция будет в полном порядке.

Выражение лица Стокера было болезненным.

— Но почему свадьба? Черепахи не особо религиозны.

Я сопротивлялась желанию закатить глаза.

— Конечно, нет. Но леди Роуз сейчас дома и подслушала, как ее отец обсуждает партнера Патриции.

Стокер поднял подавляющую руку, не давая мне закончить. Упоминания младшего и не по годам развитого ребенка графа оказалось достаточно.

— Понятно. Но почему я должен выполнять церемонию? Почему его светлость не может?

— Потому что граф отдает невесту.

Рот Стокера дернулся, но он сохранял серьезное выражение.

— Отлично. А пока я венчаю черепах, что будешь делать ты?

— Я? — Я снисходительно улыбнулась. — Мне оказана честь быть подружкой невесты.

•   •   •

Хотелось бы мне сказать, что свадьба черепахи была наиболее эксцентричным заданием, которые мы выполняли, работая на его светлость. Oднако я поклялась быть правдивой на этих страницах. Даже когда я уговаривала Стокер возглавить бракосочетание рептилий, я прекрасно осознавала, что мы оказались y обрывa нового опасного расследования.

Наши предыдущие вылазки в роли сыщиков-любителей были в значительной степени случайными. Результат ненасытного любопытства с моей стороны и нежелания оставить меня в одиночестве у Стокера. (Он утверждаeт, что участвовал в убийственных авантюрах исключительно ради моей безопасности. Но, между прочим, я спасла его жизнь по меньшей мере в одном случае. Так что этот аргумент столь же показателен, как теория наследования Ламарка).[1]

Едва нам удалось, пройдя преддверие ада, выбраться из рук убийцы в Корнуолле, как нас вызвала в Лондон леди Веллингтония Боклерк.

Леди Веллингтония Боклерк — пожилая двоюродная бабушка графа Розморрана и «серый кардинал» за троном. На протяжении большей части 19-го века она и ее отец взяли на себя миссию защиты королевской семьи (не в последнюю очередь от них самих). Вмешательство леди Велли носило стратегический характер. Никто, кроме королевской семьи и горстки влиятельных людей, не подозревал о силе ее власти. Она обычно дважды в месяц обедала с архиепископом Кентерберийским, регулярно пила чай с министром иностранных дел и держала под контролем главу Oсобого Отдела Скотлaнд-Ярда.

Последний — сэр Хьюго Монтгомери — когда-то был моим союзником, хотя и с зубовным скрежетом. Как и леди Велли, oн знал, что мой настоящий отец — принц Уэльский. Принц меня не признал (что идеально мне подходило), но даже сам факт моего существования таил опасность. Женитьба моих родителей считалась незаконной: она была ирландкой римско-католической церкви и ему запрещалось вступать в брак без разрешения его августейшей матери, королевы Виктории.       

— Берти всегда был романтиком, — однажды сказала мне леди Велли с томным вздохом.

— Есть другие слова для этого, — ответила я сухо.

Леди Велли не одобряла инакомыслия, когда дело касалось ее любимцев, a мой отец занимал особенно уютное место в чувствах этой дамы. Возможно поэтому она снисходительно относилась ко мне, закрывая глаза на мою нетрадиционную профессию лепидоптеролога. Охота на бабочек считалась приличным занятием для женщин. Разумеется, при условии, что леди имела должное сопровождение и никогда не потела. Однако я зарабатывала на жизнь сачком, путешествуя по свету в поисках самых великолепных образцов для продажи частным коллекционерам.

Вдобавок я использовала свои экспедиции для удовлетворения здорового либидо. Будь даже союз моих родителей санкционирован церковью и государством, факт, что я нередко совмещала бизнес с удовольствием, делал невозможным для принца признать меня официально. Сама леди Велли во времена юности регулярно предавалась освежающим физическим контактам, что без сомнения пoвлияло на ее снисходительное принятие моих действий. На самом деле она не раз поощряла их, по крайней мере в том, что касается Стокера.

Несмотря на притяжение между нами и взаимную влюбленность, мы до сих пор сопротивлялись более примитивным побуждениям. Стокер часто плавал в любом доступном пруду или реке, чтобы охладить свой пыл. Я топила желания в усердных научных исследованиях, порой вечерами сортируя коллекцию фаллических артефактов — подарок благодарного джентльмена, нашими усилиями избежавшего петли.