Прощай, мафия! - Марина Рощина

Добровольное заточение продолжалось уже месяц.

Это была настоящая тюрьма — темная затхлая каморка в квартире двоюродной тетки, более похожая на встроенный шкаф, чем на комнату, битком набитая никуда не годным хламом, которому уже лет сто место на свалке. Ужасно было все: отвратительный запах старья, пропитавший все вокруг, громадных размеров шкаф, как раз в полкомнаты, мимо которого нельзя было пройти, не посадив синяк, неудобная кровать-развалюха с вылезшими пружинами, которые так и норовили побольнее врезаться в тело. Ужасно было все. Но Зотов не жаловался: освобождение из этой тюрьмы означало неминуемую смерть.

Он и сам не знал, чего ждет, умирая от тоски в этой клетке. На пятый день у него кончились сигареты, двухнедельная норма, от нечего делать он ужасно много курил, на восьмой — запас прессы. На предложение сгонять за сигаретами, а заодно и подкупить газет неласковая тетушка послала его на три буквы. Зотову пришлось бросить курить и взяться за «Войну и мир» 1897 года издания, продираясь через все эти яти и еры, а также многочисленные страницы французского текста, не снабженного русским переводом — очевидно, в те времена считалось, что особам, не знающим французского языка, незачем браться за сочинения графа Толстого.

В перерывах между чтением и сном Зотов совершал пешие прогулки по квартире. Есть ли у него хоть какой-нибудь выход? Ну, его положение не назовешь абсолютно тупиковым. В конце концов, может случиться так, что где-нибудь в Америке у него загнется какой-нибудь богатый дядюшка и оставит ему наследство: полученных денег хватит как раз на то, чтобы заплатить долг Черному Максу. Да и Макс не вечен, а с его работой — придворного вышибалы в казино — не вечен вдвойне. Его запросто могут шлепнуть — охотников поквитаться с этим монстром немало. Могут посадить в тюрьму, или уже посадили. Ведь он, Зотов, ни с кем не общается, не читает газет, не смотрит телевизор, откуда ему знать, что как раз сейчас Черный Макс сидит в кабинете неподкупного следователя и, обливаясь холодным потом, пытается объяснить значение странных таблиц в его записной книжке — столбики фамилий или прозвищ и аккуратные циферки напротив, с разным количеством нулей.

Обнадеживающее течение его мыслей прервал настойчивый звонок в дверь.

И хотя оснований для паники не было: это мог быть кто угодно — соседка пришла обсудить последнюю «мыльную» серию или явились тетушкины ученики, — обостренным чутьем загнанного зверя Зотов мгновенно почуял недоброе.

— Меня здесь нет! И не было, — крикнул он тетушке в дверь кухни и помчался в свою гробницу.

Заперся изнутри и опустился на пол, прислушиваясь. Трели звонка уже перемежались с глухими ударами в дверь. Тетушка торопливо поворачивала ручки многочисленных замков и замочков, перекидывала дверную цепочку, наивно полагая, что эта мера предосторожности спасет ее от вторжения незваных гостей. Протяжно скрипнули петли, и дверь приоткрылась.

Зотов почти не удивился, когда услышал тонкий визгливый голос Черного Макса, так не вязавшийся с массивной фигурой экс-чемпиона города Самары по вольной борьбе.

— Снимай цепочку, бабка! Открывай дверь, — верещал он. — Открывай, а то хуже будет!

Зотовскую тетку, пережившую блокаду, послевоенную разруху, мужа-диссидента и перестройку, трудно было напугать каким-то абстрактным «хуже», пусть и в исполнении Макса. Скорее всего, ей просто стало жалко двери. Она послушно сняла цепочку, и возбужденная предстоящей расправой толпа ворвалась в квартиру.

— Николаша, на кухню! Толик — в сортир! — распоряжался Макс своими помощниками. — А я тут пошурую, — объявил он и, топоча, как молодой носорог, помчался в гостиную.

— Не тратьте время попусту, молодой человек, — послышался незнакомый Зотову голос, сочный и басовитый. — Полагаю, наш пленник вон там, в самой дальней комнате, — прибавил он, и Зотов прямо через дверь ощутил направленный на него палец.

А вот это уже, пожалуй, конец. Он вскочил на ноги и подбежал к окну. Пятый этаж, никак не меньше пятнадцати метров, под окном асфальт и никаких условий для мягкой посадки. Он побаивается высоты, всякие там парашюты и даже качели-карусели в луна-парке — это не для него, но сейчас, наверное, смог бы спуститься, найдись хоть захудалая веревка. Какой же он дурак, почему за целый месяц вынужденного безделья ни разу не подумал о способе побега? Углубился, как дореволюционная курсистка, в хитросплетения семейных отношений Ростовых и Болконских!

И вот Черный Макс, которого он почти похоронил в мечтах — в гробу или за решеткой, — стоит за дверью, и от его писклявого голоска натурально бегут по спине мурашки.

— Зотов, я знаю, что ты здесь. Открывай дверь, Зотов! Не буди во мне зверя, сынок. Не заставляй ломать чертову дверь, я в запарке могу слегонца и твою пустую черепушку задеть! Подумай о тете, Зотов, ей будет так не хватать любимого зеленоглазого племянника.

Упоминание о тете показалось компании ужасно смешным: где-то в глубине коридора угодливо заржали Толик и Николаша.

— Или ты предпочитаешь, чтобы я поджег эту дверь, а, Зотов? Хочешь, чтобы я устроил тебе настоящую лисью охоту? Чтобы я выкуривал тебя из конуры, как поганого зверька из норы? Чего молчишь? Отвечай, Зотов. Мое терпение не безгранично.

— Нет, правда, молодой человек, стоит ли упрямиться? — снова послышался за дверью незнакомый Зотову голос. — Мы ведь уже здесь. И мы никуда не уйдем, пока не побеседуем с вами. И вы никуда не уйдете, пока не побеседуйте с нами. Вы же не собираетесь всерьез прыгать из окна?

Кто бы ни был этот загадочный незнакомец, но он определенно обладал способностью видеть сквозь стены. И он прав — бежать-то некуда! А в том, что Макс способен поджечь и сломать не только его дверь, но и весь дом, Зотов не сомневался.

— Вот и славно, — благожелательно произнес незнакомец, когда Зотов открыл дверь и впустил непрошеных гостей в свое пристанище.

Зотов исподтишка рассматривал посетителя. Лет тому не меньше пятидесяти, при этом высок и строен, обладает пронзительными серыми глазами, пышной седой шевелюрой и отменным, хотя и несколько старомодным вкусом. Одет он был в светло-серый твидовый костюм, такого же цвета шляпу, песочного цвета ботинки, вокруг шеи у него был повязан стального цвета шелковый платок, а в руках он держал самую настоящую трость с металлическим набалдашником. Одним словом, выглядел точь-в-точь как босс сицилийской мафии, во всяком случае, так их показывают в кино.

Впрочем, кем бы он ни был, вечно находящийся у кого-то в услужении и вечно кому-то должный Зотов моментально проинтуичил: его таинственный гость обладает огромной властью. Существует он явно в иных, недоступных Зотову высших сферах, а их сегодняшнее соседство в паре метров друг от друга есть не что иное, как невиданное стечение обстоятельств, которое математическая статистика описывает как «событие, вероятность наступления которого стремится к нулю».