— Пожалуй, да, — согласилась Петунка. — Но та засранка ворожейка так у нас в головах все поперепутала… Ну и вызов предполагал любое оружие. Дерется кто чем хочет. Не забывай, речь шла не о классическом поединке, а о вступлении к правильному международному бою. А в боях можно бить врага чем угодно.

— Ну, рассматривая с этой стороны… И что, Гвадрик вышел на бой?

— Нет, — тихо сказала хозяйка. — Герольд, простой кмет, тоже дело испоганил. Ихнего вождя вызвал от имени Цедриха, жутко заикаясь и путаясь, и из-за этого волнения не очень хорошо запомнил, что ему бельничане ответили. Понял сам, а вслед за ним и Цедрих, что Гвадрик вызов принимает, однако независимо от результата поединка наступление не прекратит. Ну и когда с той стороны рыцарь в латах направился к мосту, двинулся и мой брат.

Она замолчала и устремила взгляд в пустоту. В далекое прошлое, которое для Петунки никогда не могло стать слишком далеким.

— Это был не князь, — сказала Ленда.

Трактирщица вздрогнула, с трудом улыбнулась.

— Верно. Герольд вызвал вождя, не назвав, кажется, имени князя, ну так на мост помчался вождь. Офицер, командовавший ротой разведчиков. И, кстати, в легком панцире, прикрывавшем не все тело, как это бывает у разведчиков, но Цедрих в любом случае не справился бы. Он выстрелил, а тому хоть бы хны, только быстрее погалопировал. Столкнулись они на середине моста, но поскольку Цедрих был не на коне… — Петунка ненадолго замолчала. — Из-за этой чертовой ворожейки он даже не очень сопротивлялся. Не мог поверить, что… Ну и в фехтовании тоже не силен был, а тот, конный, профессионал из элитного подразделения… Мы и оглянуться не успели, как он Цедриха рукоятью оглушил, перекинул через луку седла и увез на северный берег.

— Живого? — Збрхл гневно нахмурил брови. — А вы на бруствере торчали и глазели, ничего не предпринимая?

— Это была сборная компания, медвежонок. Простые крестьяне. Да и не так должен был бой выглядеть. Когда мы неожиданно лишились вождя, то даже самые храбрые поглупели. Я сама… Ведь это же был мой брат, я его любила, жизнь бы за него отдала. А я стояла и глазами хлопала. Как только пришла в себя, выхватила у кого-то вилы, но тот разведчик уже коня разворачивал. Догнать его шансов не было. И тем более мне, только что прибежавшей через сугробы из трактира. Я так запыхалась, что посреди моста растянулась бельничанам на посмешище. И долго подняться не могла. — Она тяжело вздохнула. — У них были лучники, но никто стрелы не выпустил. И когда пехота двинулась, то тоже никто… Да и неудивительно. Баба, течет из нее все, что только можно: слезы, сопли, кровь… Лежала я там, плакала, сама не знаю, от стыда ли, от злости, а они попросту мимо пробегали, и никто ни алебардой, ни пикой не угостил. Только один вилы у меня вырвал и с моста сбросил.

— По нашу сторону гор, — тихо сказала Ленда, — женщин уважают.

— Мужики и бусинки не выстояли, — продолжала Петунка. — Когда Цедрих пал, началась паника, и, по правде-то, те, что дрались на бруствере, сопротивлялись только потому, что в этой неразберихе сбежать не могли. Тесно там было, перед мостом.

— При такой позиции, — болезненно простонал Збрхл, — хорошая рота могла бы целую армию задержать. Не навсегда, конечно, но на клепсидру-другую…

— Цедрих задержал. До следующего утра.

— Э? Как это — задержал? Ты же говорила…

— Мост вмешался? — спросил наугад Дебрен.

— Мост и не шевельнулся… ну, тем, чем шевелят заколдованные мосты. Но Румперку мы уберегли. Цедрих и я. Вдвоем. Ну, может, вместе с той засраной ворожейкой. — Она улыбнулась, на этот раз насмешливо. — Троица дурней, возможно, демократию в Морваке свергла. У нас ведь здесь по-прежнему демократы у власти были. Нападение Гвадрика сдержала одна из декабрьских метелей, о которых я уже говорила, а прежде всего — смерть Доморца. Впрочем, впоследствии самые умные комментаторы утверждали, что вообще-то Гвадрик и до пограничных холмов армию б не довел, если б его в большую политику не впутали. Потому что, по правде, вождь он был никакой, княжество очень маленькое, бедное, а он, кажется, с собой в поход трон прихватил, чтобы какой другой претендент не увел. А в Бельнице, вроде бы уже свободной и феодальной, по-прежнему совройский контингент стоял. И, представьте себе, вместо того, чтобы братских демократов из Правда поддержать или хотя бы город в отсутствие князя ограбить, совройцы пообещали Гвадрику княжество посторожить.

— В то время демократия в Совро тоже уже рушилась, — напомнил Дебрен.

— Но еще не рухнула. И, пожалуй, правы те, кто утверждает, будто демократический интернационал специально Гвадрика в Морвак впустил. Потому что Морвак создавал угрозу извне, а ничто так не сплачивает власть, как совместное вторжение. Правительство Правла могло призвать народ к лояльности и приверженности проверенным структурам, которые одни лишь в состоянии защитить родину. Агитировать, что распрекрасный феодализм вместо благосостояния и телеги каждому несет войну и уничтожение. Потому что если б Гвадриков план удался и Румперка пала, началась бы война. Причем, возможно, общеконтинентальная — в Румперке ведь тоже небольшой совройский гарнизончик стоял. На ход штурма и обороны он никак бы не повлиял, а вот на большую политику — да. Стоило только эти несколько дюжин кнехтов перебить, и Совройский Союз получил бы предлог для вторжения.

— Союз не напал на Восток за время своего семидесятилетнего существования, — скептически поморщился Дебрен. — Хотя порой почти уравнивался с ним по могуществу. Не думаю, чтобы из-за какого-то, простите за откровенность, третьеразрядного городишки он решился бы на войну. Причем уже перед своим распадом, когда собственные провинции одна за другой отказывали ему в повиновении.

— Пожалуй, да, — согласился Збрхл. — Но с другой стороны, именно поэтому-то и мог бы решиться. Сравнивая это с нашей ситуацией, у него, как и у грифона, сидел шлем в кишках, и терять ему было нечего. Я только не очень понимаю, чего ради мы на большую политику съехали.

— А того ради, что Цедрих, — объяснила Петунка, — Гвадрика на той стороне моста до утра продержал. В Румперку подоспели подкрепления, и Гвадрик, не рискуя начинать штурм, повернул обратно. Сразу после этого демократическое правительство в Правле ушло в отставку, и мы стали свободным королевством. Конечно, доказать это невозможно, но если б не те несколько клепсидр, впустую потерянных Гвадриком у моста, возможно, бельницкая армия изменила бы историю мира. — Она озабоченно улыбнулась. — Скорее всего, конечно, нет, но мне хочется в это верить. По крайней мере смерть Цедриха приобретает в таком свете какой-то смысл.

— Как знать, — серьезно проговорила Ленда. — Может, ты и права. Говорят, экономика и исторические процессы решают судьбы народов, но мне кажется, это немного похоже на корабль. На него действуют могучие силы: с одной стороны — волна, тысячи локтей парусов, с другой — до двухсот гребцов, с третьей — руль с дюжиной блоков, порой чары… И все эти гигантские силы уравновешиваются, позволяя выдерживать курс, а тут вдруг тощенький, малюсенький корабельный мальчишка случайно пережжет свечой рулевой линь, и галера, словно от пинка под зад, поплывет совсем в другую сторону.