Как мы видели в главе 8 , а также ранее в этом заключении, такие женщины могут восприниматься как жадные, хваткие и властные; пронзительные и резкие; продажные и не заслуживающие доверия; или деревянные, жесткие и роботизированные. Она не предоставляет тех благ, от которых должна была бы отказаться. Она небрежна, безответственна, беспечна и бессердечна. Возможно, у нее вообще нет таких ресурсов: она сморщенная, высохшая, иссушенная или бесплодная. Она также подозрительна на уровне предполагаемого (т. е. цис) женского воплощения и сексуальности. И она требует часть ресурсов, которые причитаются ее сопернику-мужчине, пытаясь заручиться поддержкой , обратиться к донорам и привлечь на свою сторону избирателей (скажем так). Поскольку исторически этот пост принадлежит мужчинам, это делает ее интриганкой, безжалостной и мошенницей: она угрожает украсть выборы. В свете женоненавистничества она присваивает власть и деньги - то, что принадлежит ей.

Есть мужчины (или, в зависимости от обстоятельств, мальчики), на которых женщины оказывают давление, чтобы те оказывали ей всестороннее, более того, особое, человеческое внимание, утверждали и интересовались его историей. Химпатия и мужеложство - тесно связанные явления. Женщины, относящиеся к классу "дающих", могут быть склонны сначала видеть сторону привилегированного мужчины, а затем и последнюю, причем их об этом не просят. Это проявилось в главе 6 , в частности, в ходе обсуждения гимпатии. Точно так же, как уже говорилось в , глава 4 , некоторые привилегированные мужчины могут чувствовать себя вправе говорить с ней без спроса; от нее ожидают внимательной, поглощенной аудитории. В таком случае мужская болтовня может быть исключением из правил, когда инверсия эпистемической иерархии настолько разительна, что она замечает ее и протестует, по крайней мере внутренне. Поэтому это называется mansplaining, а не просто разговор.

Есть мужчины, которые без спроса отнимают у самых уязвимых женщин, полагая, что после эксплуатации у них не будет никаких средств правовой защиты. К сожалению, в случае с Дэниелом Хольцклоу это предположение было нарушено лишь по стечению обстоятельств. И в таких случаях симпатия - или сочувствие - белых женщин может быть на стороне насильника, а не его жертвы, которая была афроамериканкой. Таков был итог обсуждения этого случая в главе 6 , который, как я полагаю, иллюстрирует некоторые черты женоненавистничества в Америке.

Есть женщины, которые просят сочувствия от своего имени, о чем говорится в главе 7 . Но это равносильно тому, что подающий просит об услуге, а дающий ожидает получить. Другими словами, это удержание ресурса и одновременное требование его - ресурса, который она должна была бы ему дать, чтобы добавить оскорбление к оскорблению (или, скорее, растрату к попрошайничеству).

Один из способов взглянуть на идею так называемой культуры жертвы заключается в том, что она опирается на троп пассивной женщины-жертвы, принцессы в замке, ожидающей спасения от принца-героя. То, что принцесса - плохой пример для подражания, не вызывает споров. Но критики "культуры виктимности" затем эффективно (если невольно) занимаются троллингом по поводу того, что женщины могут сохранять чувство самостоятельности на этой основе. При ближайшем рассмотрении сходство между высказыванием своего мнения и поведением пассивной принцессы оказывается незначительным. Самостоятельность не отсутствует, когда женщина берет на себя ответственность рассказать свою историю или сыграть свою роль таким образом, чтобы это могло быть подрывным действием или разоблачить хулигана, не используя ничего, кроме его собственного поведения, чтобы поставить его в неловкое положение. Это остается актуальным, более того, вдвойне актуально для истории, в которой ее сделали пассивной или, что более распространено, заставили действовать (как в случае принуждения) или воспользовались ею (как в случае сексуального хищничества, предполагающего эксплуатацию властных отношений и связанных с ними социальных сценариев; см. Manne 2017 ). Признавая это, можно сказать: это произошло со мной как с агентом, несправедливо и без адекватного правового возмещения. Я буду действовать, а вы, член аудитории - или, в зависимости от ситуации, читатель, - будете свидетелем преступления, вынося необходимое моральное суждение. Справедливость не восторжествовала: так что присяжными будете вы.

Или же вас могут призвать сыграть эту роль ради женщин, которые больше не могут рассказывать свои истории или давать показания в свою защиту, когда речь идет о женоненавистнических преступлениях и проступках - их обвиняют, судят, осуждают, сажают в тюрьму или отправляют за решетку за реальные или номинальные нарушения патриархального закона и порядка. В таком случае вы должны сосредоточиться не столько на преследовании подозреваемых в женоненавистничестве или даже агентов, которые, как считается, направляли женоненавистнические социальные силы во вред ей. Скорее, речь должна идти о том, чтобы установить истину, вынести вердикт "невиновна" за то, что она сделала, на века.

Еще одно стихотворение Шела Сильверстайна послужит иллюстрацией. Оно также поможет решить естественный вопрос о том, дают ли мужчины в других его произведениях что-нибудь девушкам и женщинам. Ответ - да, но эффект, по крайней мере, здесь, в лучшем случае, неоднозначный. Это малоизвестное произведение, написанное для взрослых, появилось в сборнике стихов и рассказов под названием "Убийство ради любви" (1996, под редакцией Отто Пенцлера). Вклад Сильверстайна в этот сборник озаглавлен и открывается следующим образом:

"За то, что она сделала"

Она должна была умереть.

Это Ому знал.

Он также знал, что не может убить ее.

Даже не попытался убить ее.

Эти глаза. Посмотрела бы на него. Даже не пытаясь.

Что же делать?

Был один Унг. Он жил в пещере.

За суровой горой. Неистовая пещера.

Далеко от деревни.

Унг, который охотился с камнями.

Кто убивал своими руками.

Кто убил двух саблезубов.

И один огромный медведь, чья шкура теперь свисала с его волосатых плеч.

А Унг убивал людей. Многих.

И, как было сказано, женщина.

Стихотворение заканчивается тем, что двое мужчин придумывают, как киллер может узнать свою жертву. Первый мужчина говорит второму, что узнает ее по длинным волосам и темным глазам, очень темным, "как бассейн ночи". Кроме того, она будет купаться, мыть волосы под водопадом. Наемный убийца не удовлетворен: это может быть любое количество женщин, указывает он. И он не хочет убить не ту, чтобы не получить свою плату: ее вес в медвежьем мясе или шкуре ящерицы. ("Равный вес за равный вес", согласно их соглашению).

Первый мужчина раздумывает минуту и придумывает план: он подарит женщине, которая должна умереть за то, что она сделала, цветы.

Яркие цветы холма, которые я соберу и положу ей в руки, прежде чем она пойдет купаться в падающей воде.

Тогда вы узнаете ее.

Тогда ты убьешь ее.22

И тогда, возможно, он будет счастлив