сопротивление, которое, будучи эстетическим, равно как и моральным, как правило, фатально. Или, если все же удается приукрасить, это приводит к саморазрушению.

Поэтому я сдаюсь. Хотелось бы предложить более обнадеживающее послание. В заключение позвольте мне высказать свое мнение.

Как я уже отмечал в этой книге, мы часто противопоставляем признанных людей тем, кто концептуализируется как объекты, как в случае с сексуальной объективацией, или недочеловеками, или сверхъестественными существами, или нечеловеческими животными. Но вместо того чтобы делать акцент на признании чьей-то человечности (или неспособности признать ее), я исследовал возможность переноса контраста на вторую часть идиомы. Во многих случаях, рассмотренных в последней половине этой книги, мы можем провести различие между (само)признанным человеческим существом - например, белыми мужчинами, которые в остальном являются привилегированными в большинстве, если не во всех основных отношениях, - и человеком-дарителем, женщиной, которая, как считается, обязана многими, если не большинством своих отличительных человеческих способностей подходящему мальчику или мужчине, в идеале, и его детям, в зависимости от ситуации. (Варианты могут быть терпимы в той или иной степени; оптовые альтернативы или критические позиции по отношению к нуклеарной гетеропатриархальной семье - в гораздо меньшей степени). Дающий обязан предлагать любовь, секс, внимание, привязанность и восхищение, а также другие формы эмоционального, социального, репродуктивного и заботливого труда в соответствии с социальными нормами, которые регулируют и структурируют соответствующие роли и отношения.

Различие между человеком и дарителем, конечно, далеко не исчерпывающее. Но я считаю его важным. И, согласно моим доводам, оно лежит в основе и порождает многие (хотя далеко не все) формы женоненавистничества, обсуждаемые в этих главах, когда привилегированные и власть имущие навязывают свою волю, либо с помощью социальных институтов, либо напрямую. Такое женоненавистничество происходит тогда, когда она ошибается как дарительница - в том числе отказывается быть таковой вообще - или он недоволен как клиент, не в последнюю очередь потому, что персонализированная дарительница не материализуется вообще.

Эллиот Роджер, очевидно, хотел и чувствовал себя вправе получить человека, отчасти потому, что наличие такого человека в виде девушки с высоким статусом, в свою очередь, придаст ему более высокий социальный статус, которого он так жаждал. Возможно, это даже пошло дальше и было связано с его собственным чувством человечности, если его "манифест" и другие, похожие чувства, как у Джорджа "Порноусый" Мендеса из сериала "Оранжевый - новый черный", являются показательными. (См. главу 5 'вступительный эпиграф и последний раздел "Женщины, все слишком человечны").

Роджер жаловался, что к концу своего падения он перестал чувствовать себя человеком; он оказался в тисках идеологии, согласно которой очеловечивающий взгляд женщины - не говоря уже о прикосновениях - был для него экзистенциальной необходимостью. Нечто подобное происходило и с уничтожителем семьи Крисом Фостером из Глава 4 . По словам Джона Ронсона, он не мог смириться с возможностью потерять восхищенные взгляды жены и дочери, которые смотрели на него как на успешного предпринимателя, после того как он перестал им быть. В этот момент каждый мужчина стремился уничтожить ту, кто не обеспечивал или не мог больше обеспечивать ему необходимую экзистенциальную моральную поддержку, удерживая в ее глазах его лестный образ и транслируя его ему обратно. Таким образом, обеспечение его самоощущения фактически стало ее экзистенциальным мандатом - без ее ведома, трагично и часто непредсказуемо.

То, что мы не всегда считаем токсичное мужское насилие в виде уничтожения семьи или удушения женоненавистническим, хотя с ним обычно сталкиваются женщины, а совершают его мужчины в силу патриархальных сил, которые служат и отражают гендерные роли и отношения, свидетельствует о том, что мы рассматриваем враждебность в чрезмерно психологическом ключе. Стыд сам по себе не является враждебной эмоцией - по крайней мере, не обязательно. Но его проявления, безусловно, могут быть таковыми, с точки зрения его жертв. В данном случае это происходит слишком явно.

Один из пугающих аспектов такого насилия - то, как легко можно не заметить его зарождающуюся возможность, скрытую под гладкой поверхностью обычных социальных отношений. Но когда такие вспышки происходят, они дают нам важные сведения о том, что может таиться во многих других случаях: например, абсолютные, правомочные, асимметричные требования с его стороны, а не более мягкие социальные нормы, ожидания и взаимные обязательства между равными.

Белые мужчины, находящиеся в привилегированном положении в большинстве, если не во всех соответствующих аспектах, и страдающие от отсутствия или потери человека-дарителя, разочарованы положением дел (или его неполучением). Как же и почему это переходит на личности во многих случаях женоненавистничества? В главе 1 я предположил, что это связано со специфической природой чувства лишения в этих случаях. В свете рассмотренной нами динамики "человека-дарителя" или "дающей женщины" мы можем сказать об этом больше. Если каждая из женщин соответствующего социального класса (например, в данном случае те, кого Роджер хотел "увидеть") должна была давать, то почему не ему? Что именно, по их мнению, было с ним не так? Вспомните его вопрос: "Что они во мне не видят?". И это в тот момент, когда он собирался уничтожить большую их часть. И снова его слова были настолько лишены самосознания, что могли бы показаться почти смешными, если бы он не действовал. Эти женщины стали для него нерасчлененной массой замкнутых, заносчивых стерв. Учитывая, что она должна была кому-то отдавать, она отвергала его: ее неисполнение ранило его лично.

Я также рассмотрел случаи, когда женщина, относящаяся к релевантному (то есть дающему) классу, относительно целевой аудитории, просит те виды товаров, благ, услуг и поддержки, которые характерны для нее, чтобы дать ему, и для него, чтобы получить (или взять) от нее. В этом случае она будет казаться правомочной и неблагодарной, как будто она требует больше, чем ей полагается. Она также будет казаться, что у нее есть идеи, выходящие за рамки ее положения, или что она отказывается от своей части гендерной сделки истории - особенно в том случае, если она хочет получить эти блага, чтобы не стать человеком-отдатчиком (например, женой и матерью). Это произошло, как мы видели в глава 2 , в случае с Рашем Лимбо, когда он задумывал Сандру Флюк. Она также была "типичной" представительницей того типа либеральных женщин, которые хотят получить доступ к абортариям, как показано в главе 3 . И теперь мы можем понять, почему покрытие контрацепции тоже стало общим предметом спора. Она просит предоставить ей противоядие от человекоотдачи, причем таким образом, что ее человеческие способности зачастую направлены на саморазвитие или на достижение финансового успеха, то есть в его компетенции. Последнее также