Вадим не успел договорить. Людмила схватила его за грудки, занесла руку для пощечины, но, видно, передумала и просто оттолкнула его от себя. С презрением оглядела с ног до головы и медленно, с расстановкой проговорила:

– Надеюсь, свою почетную миссию ты выполнишь достойно – и Лайзу ублажишь как следует, и высоких гостей встретишь, как полагается. – И отряхнула ладони, словно избавилась от грязи. – Прощай, Вадим. – Она быстрым шагом пошла по улице.

Вадим с досадой смотрел ей вслед.

– Но как же быть с гостями, с центром? – крикнул он наконец.

Людмила на мгновение замедлила шаг, оглянулась и насмешливо произнесла:

– Насчет центра я поговорю с Лайзой завтра, а вот что касается высокопоставленных гостей, то, повторяю, решай эти проблемы самостоятельно, и не дай бог, – слегка повысила она голос, – если замечу, что они будут заниматься в заповеднике не только научными исследованиями!..

– Людка, что ты опять задумала? – Брат смотрел на нее требовательно и потерянно одновременно. – На кой ляд тебе этот центр сдался?

– Прости, но это не твоего ума дело! – Людмила вернулась на скамейку, вытянула ноги. – Честно говоря, сама не знаю, зачем я это делаю… Вот согласилась три дня подумать…

– Ты хоть и сестра мне, – тихо сказал Славка и оглянулся на соседские окна, – но ведешь себя как последняя дура! У тебя ж на лице написано, что ты как кошка влюбилась в Дениса Максимовича, вот и мечешься, выдумываешь что-то, чтобы он на тебя внимание обратил. Думаешь, он за тобой побежит? Позовет: «Вернись, дорогая, я все прощу!»? Черта лысого он за тобой побежит и позовет! Он работой загружен по самую макушку, чтобы за такими, как ты, бегать да уговаривать! Вон сколько девок в селе, которых и уговаривать не надо, только глазом моргни… Ты пока в больнице была, он два раза, сам видел, Надьку Портновскую на своей «Волге» подвозил, и она с ним любезничала и улыбалась не чета тебе, на все тридцать два зуба…

– С каких это пор, дорогой братец, ты стал ментовским адвокатом? – За чрезмерной язвительностью она попыталась скрыть крайнюю свою растерянность. Похоже, она утратила последнего союзника. Проворонила брата за три месяца отсутствия. Но сдаваться она тоже не спешила и поэтому, добавив до предела яда в слова, спросила: – Может, ты уже и на службе у них состоишь?

– Не состою, так буду состоять, – насупился брат. – Я уже рапорт написал и комиссию прошел…

– Комиссию?.. Рапорт?.. – Людмила ухватилась за края скамейки. – Постой, ты что надумал?

Брат насупился еще больше.

– Даже не думай меня отговаривать, я все для себя решил… – И, набрав полные легкие воздуха, как перед прыжком в воду, произнес, глядя сестре прямо в глаза: – Я буду поступать по направлению в юридический институт МВД. Тот самый, что в Красноярске… Буду работать в милиции, хотя ты не слишком эту профессию уважаешь.

– В милиции? – Людмила всплеснула руками. – Сдурел совсем! Рехнулся! Ты что, не понимаешь, в какую петлю голову суешь? Ты хотя бы представляешь, что это за собачья работа? А если на Кавказ пошлют или еще куда-нибудь, где стреляют?

– У нас тут тоже стреляют! – Глаза у Славки рассерженно блеснули. – И я хочу это дело прекратить, чтобы мою сестру с обрыва не сбрасывали и лавину на ее голову не спускали… Так что, сеструха, не паникуй раньше времени, не хочешь замуж за одного мента идти, будешь терпеть другого… Меня тебе не прогнать, а если ругаться будешь, я тебя суток на десять отправлю заниматься общественно значимым трудом, например лужу под окном у Кубышкина щебенкой засыпать.

– Ну и свинтус же ты, Слава! – засмеялась Людмила. Несмотря на столь неожиданное для нее заявление брата, она почему-то совсем не удивилась его решению, а в глубине души даже порадовалась неожиданной твердости и самостоятельности. Выходит, не зря почти четыре месяца он был под неусыпным контролем у Дробота, а возможно, и не только у него… «Надо же! – Она покачала озадаченно головой. – Видите ли, он все для себя решил…» – Я так понимаю, – спросила она осторожно, – мнение сестры для тебя уже не указ?

– Я всю жизнь жил по твоей указке. – Славка взбежал на крыльцо и, остановившись на верхней ступеньке, почти выкрикнул: – А теперь хочу жить своим умом, и не считай меня младенцем, я, может, несколько ночей не спал, пока решился пойти в милицию. Меня Денис Максимович сам в город возил и на комиссию, и на тестирование.

– Выходит, фамилия у змея-искусителя Барсуков?

– Людка, не язви! – Славка, похоже, не на шутку рассердился. – И не переноси свою злость на других. Ничем он меня не искушал! Я его сам попросил помочь с направлением, и он понял мои проблемы и помог. А ты, вместо того чтобы поблагодарить, плюешься, кусаешься, желчью исходишь!..

– Ну ты, голубь мой, и паршивец! Единственную сестру превращаешь чуть ли не в последнюю стерву!

– А ты не веди себя как последняя стерва! Пойди объяснись с Барсуковым. Порадуйтесь вместе, что Костя заговорил. Я уверен, что они ждут тебя. Сходи, а? – Славка смотрел на нее умоляюще и, когда она в ответ на его взгляд покачала отрицательно головой, сплюнул сквозь зубы и, хлопнув дверью, скрылся в доме.

Последний автобус выстрелил облаком выхлопных газов, мигнул желтым глазком поворотных огней и исчез за сплошной стеной дождя, истязавшего землю уже третий день подряд. Людмила зябко повела плечами, вскинула на плечо спортивную сумку, подхватила с земли тяжелый чемодан и направилась к магазину, работавшему круглосуточно. Уже в автобусе она вспомнила, что ничего не купила на ужин, и теперь собиралась исправить свой просчет, потому что знала: дома ее ждет пустой холодильник, который она отключила и вымыла перед отъездом…

Она намеренно купила билет на последний рейсовый автобус, чтобы добраться до дому незамеченной и не объяснять каждому встречному, по какой такой причине вдруг вернулась в село…

Но более всего на свете она боялась встречи с Барсуковым. Хотя, по правде сказать, именно недельной давности звонок Антонины вызвал у нее то самое душевное смятение, которое заставило ее принять непростое решение, на которое она не отваживалась все лето, но тайно холила и лелеяла вопреки всякому здравому смыслу.

Она понимала, что эмоции вновь взяли верх над рассудком, но разве могла она не сойти с ума, когда узнала, что Денис встречается с Надькой Портновской и, как поговаривают в селе, дело пахнет близкой свадьбой? По слухам, они даже съездили в город, чтобы присмотреть Надьке свадебный наряд, и купили обручальные кольца. А мать будущей невесты уже полсела оповестила, что венчаться молодые будут непременно в Минусинском соборе, там, где когда-то крестили новорожденную Надьку…

Антонина говорила торопливо, вполголоса, хотя двухнедельный Мишка, только что накормленный и завернутый в чистые пеленки, не реагировал пока ни на какие шумы и спал без задних ног.

– Мила, я тебе одно скажу: проворонила ты мужика по собственной вредности и глупости, как пить дать проворонила! – Антонина перевела дыхание и замолчала на мгновение, видно, прислушивалась, не заголосит ли ее драгоценное чадо. Потом продолжила: – Бросай к чертовой матери свой центр и приезжай сюда на несколько дней, отпуск возьми или в командировку соберись. Объяснись наконец с Барсуковым. Не может быть, чтобы он тебя так быстро забыл. – И, приглушив голос еще на полтона, почти прошептала: – Мне Стас запретил тебе говорить, но в тот день, когда ты уехала, Денис умчался к Банзаю на пасеку и три дня в отделе не показывался, пока Стас его оттуда не выцарапал. Потом они всю ночь на кухне сидели, водку пили. Я, конечно, не стала выступать, думаю, пусть начальство душу отведет… – Она вздохнула. – Бесчувственная ты баба, Людка! Ты почему не поговорила с ним перед отъездом, почему не попрощалась?