Людмила опять чертыхнулась, потому что замок на сумке заело и она никак не могла достать ключ, чтобы открыть калитку в воротах и проникнуть в собственный дом. Стоя по колено в мокрой траве, заполонившей все подступы к воротам, она с досадой дергала за язычок «молнии», потом сняла сумку с плеча. И в этот момент она раскрылась. И все содержимое: ключи, документы, косметика, кошелек с деньгами и еще какая-то мелочь, которая иногда без толку месяцами болтается по женским сумочкам, – вывалилось ей под ноги. Мгновение Людмила тупо смотрела в темноту, потом наклонилась и принялась шарить руками в траве. Почти сразу нашлись кошелек, косметичка и паспорт, но связка ключей как сквозь землю провалилась. По идее, она не могла далеко отлететь в сторону, была слишком для этого тяжелой, но Людмила обыскала дюжину раз все вокруг себя, ощупала и прочесала пальцами каждую травинку, каждый мало-мальский кустик, но ключи словно испарились, растаяли, канули в вечность в этой грязной мешанине из пожухлой травы, мелкой щебенки и опилок, которыми когда-то была усыпана дорожка, ведущая к дому.

Наконец она не выдержала. Не возиться же в этой грязи до утра в напрасных поисках. К тому же она боялась, что вот-вот подъедет со службы Денис и застанет ее в столь неприглядном виде… Выпрямившись, она огляделась по сторонам и подхватила с травы чемодан и сумку. Теперь ей предстояло незаметно миновать чужой двор, перелезть через забор, разделяющий их усадьбы, и попытаться выставить окно на веранде, чтобы открыть замок изнутри. Внутреннюю же дверь, запиравшуюся на висячий замок, она собиралась взломать при помощи ломика, который, насколько она помнила, хранился в чулане, в ящике для инструментов…

Выстроив в голове этот на первый взгляд легко осуществимый план и оставив поиски ключей на утро, она решительно направилась к соседской калитке. На ее счастье, она была заперта всего лишь на щеколду. Видно, и вправду Денис скоро вернется, и нужно спешить, чтобы он, не дай бог, не обнаружил ее в своем дворе или, того хуже, верхом на заборе…

Она переступила доску, загораживающую щель, через которую Смелый пытался в свое время улизнуть на улицу, и только увидев мчащуюся ей навстречу огромную мохнатую тень, сообразила, что щенок за время ее отсутствия успел превратиться в почти взрослую собаку и вполне допустимо, что он напрочь забыл о ее существовании. В последний момент Людмила успела закрыть лицо руками. Тяжелые лапы ударили ее в грудь, и она упала навзничь. Изо всех сил попытавшись оттолкнуть от себя огромную лохматую голову, она сердито прикрикнула на пса, но Смелый в ответ зарычал глухо, встал передними лапами ей на грудь и залаял, как ей показалось, оглушительно громко и недовольно. Но еще громче хлопнула дверь веранды и выскочивший из дома человек крикнул повелительно: «Смелый, фу! Ко мне, Смелый!»

Собака нехотя повиновалась, сошла с Людмилы и села рядом, поглядывая то на нее, то на приближающегося хозяина. Людмила лежала ни жива, ни мертва, и не от того, что не могла подняться, а по той простой причине, что узнала этого человека с самой первой секунды, когда он появился на крыльце. Денис Барсуков спешил к ней со всех ног, не подозревая, кто вдруг набрался наглости потревожить его покой в столь позднее время. Денис склонился над ней, и она закрыла глаза от страха, не зная, как объяснить, почему оказалась в его дворе, вернее, посреди лужи, которая скопилась на бетонной дорожке, ведущей к его дому.

Денис осторожно помог ей подняться. Мужское лицо с темными пятнами глазниц приблизилось к ее лицу, и она почувствовала, как вздрогнули его руки, все еще лежащие на ее плечах, и он с неподдельным изумлением в голосе произнес:

– Это вы?

В это было трудно поверить, но именно Людмила стояла перед ним сейчас в изрядно заляпанном грязью плаще, с перепачканным лицом и растрепанными волосами. И не зря он натянул сегодня на себя то, что не жалко было потом выбросить: линялые джинсы и старую выцветшую водолазку, потому что в данный момент они были не менее грязными и вымокшими, чем одежда его донельзя растерянной гостьи.

Весь вечер он старательно репетировал просто вежливую улыбку, которой он встретит ее, и даже открыл рот, чтобы сухо поздороваться и только затем пригласить ее в дом… Однако в следующее мгновение в мозгу словно что-то щелкнуло, и он замер с приоткрытым ртом, не в силах произнести ни слова. Он вспомнил те свои чувства, которые испытал, когда увидел Людмилу из окна своего кабинета на следующий день после сражения на совещании у Кубышкина. Вспомнил и застыл, словно мгновенно парализованный…

Разумеется, он слышал о любви с первого взгляда, однако всегда относился к подобным россказням с изрядной долей скепсиса и даже презрения.

Ему, как человеку здравомыслящему, каким он всегда привык считать себя, к тому же чья профессиональная деятельность отнюдь не связана с излишним проявлением чувств, трудно было поверить, что в нынешнее, напрочь лишенное всякой поэзии и романтики время в первое же мгновение первой встречи можно четко осознать, что перед тобой та единственная и неповторимая, с кем тебе суждено прожить всю оставшуюся жизнь. А если не с ней – то ни с кем другим, да и вообще тогда жизнь потеряет всяческий смысл.

«Да, круто ты, братец, загнул!» – пришла ему в голову последняя, достаточно самокритичная мысль, и он тут же забыл обо всем, потому что они поднялись на веранду и теперь молча стояли и смотрели друг на друга, будто выпав каким-то необъяснимым образом из обычного пространства и обычного течения времени.

Внизу, у крыльца, на них недоуменно уставился Смелый, где-то невдалеке залаяла собака, за ней другая, послышался шум автомобильного мотора, и, мазнув светом по окнам, машина проехала мимо. На долю секунды, откуда-то, видно, сквозь открытую дверь, вырвалась наружу лихая песня про Хазбулата и тут же стихла, испугавшись лежавшей над селом тишины… А двое почти поверивших в разлуку людей продолжали смотреть в глаза друг другу, ничего не видя и не слыша, не чувствуя и не осязая, словно во всей Вселенной никого, кроме них, не осталось.

Кровь стучала в висках у Людмилы, а сердце почти выскакивало из груди и, не найдя выхода, билось где-то в горле, да так, что ей стало не хватать воздуха. Однако тут же она поняла, что просто-напросто перестала дышать, забыв о такой необходимости. А самое удивительное, самое неожиданное и потому сводящее ее с ума обстоятельство заключалось в том, что по выражению глаз Дениса она догадалась, что он испытывает те же самые чувства и находится тоже на грани помешательства, иначе почему до сих держит ее на холодной веранде?

И она, так и не произнеся ни слова, вначале отступила на шаг назад, а потом повернулась и открыла дверь в дом, нисколько не сомневаясь, что он последует за ней.

– Я сейчас вернусь, – послышалось за ее спиной, и она разочарованно оглянулась. Денис, похоже, тут же понял ее, потому что успокаивающе улыбнулся: – Я только принесу ваши вещи с улицы.

– Да, – вспомнила она, – я выронила ключи где-то рядом с калиткой, будьте добры, если это вас не затруднит, поищите их…

– Хорошо, попытаюсь. – Он взял с окна фонарь и, натянув на себя брезентовый дождевик, исчез да дверью.