— И потому до основания выжигаешь тысячи гектаров растительности? — спросил Лабин.

«Овод» спустился настолько, что его линзы смотрели прямо в белые глаза Лабина.

— Если убийство десяти спасет сотню, то это нор­мально, Кен, и ты понимаешь это лучше, чем кто-либо другой... Может, ты не слышал того, что сказала наша общая подруга, но идет война. Плохие парни палят Сеппуку по моей лужайке, а я стараюсь, как могу, чтобы эта дрянь тут не закрепилась. У меня практически нет людей, инфраструктура разваливается буквально на гла­зах, но я справлялся, Кен, о да, я справлялся. А теперь, как я понимаю, вы двое вторглись в жизнь нашей Таки, и сейчас по меньшей мере три носителя вышли за бар­рикады.

Лабин повернулся к Уэллетт:

— Это правда?

Та кивнула.

— Я сама все проверила, когда он сказал мне, что искать. Работа тонкая, но она была... прямо под носом. Белки-шапероны и альтернативный сплайсинг, интер­ференция РНК. Множество эффектов второго и третьего порядка, о которых я и не слыхивала. Все они были за­путаны в полиплоидных генах, и я, честно говоря, особо к ним не присматривалась. Микроб проникает внутрь человека. Убивает Бетагемот, это да, но не останавли­вается... я не увидела. Я была абсолютно уверена, что понимаю, какого рода микроб передо мной, я просто... облажалась. — Така опустила глаза, чтобы не встречать­ся с осуждающими взглядами, и прошептала: — Я снова облажалась.

Лабин в течение нескольких секунд не проронил ни слова. Затем обратился к «оводу»:

— Ты же понимаешь, что у нас есть основания не верить тебе на слово.

— Вы мне не доверяете, — Дежарден, казалось, уди­вился. — Кен, это не у меня непреодолимая тяга к убий­ству. И я не единственный, кто слез с Трипа. Тебе ли меня обвинять?

Уэллетт подняла глаза, очнувшись от приступа пре­зрения к самой себе.

— Какие бы у вас не были опасения, — продолжил правонарушитель, — поверьте, в этом деле у меня есть своекорыстный интерес. Мне, как и вам, Сеппуку на лужайке рядом с домом не нужен. Я так же уязвим, как и все вы.

— Насколько уязвим? — заинтересовался Лабин. — Така?

— Я не знаю, — прошептала Така. — Я ничего не знаю...

— Предположи.

Она закрыла глаза.

— Этот микроб совершенно не похож на Бетагемот, но он сконструирован — я думаю, он сконструирован для той же ниши. Значит, иммунитет против Бетагемота не спасет, но время даст.

— Сколько?

— Не могу даже предположить. Но все остальные — люди без модификаций: симптомы на третий-четвертый день, смерть максимум через четырнадцать.

— Как-то медленно, — заметил Лабин. — Любой нек­ротический стрептококк решил бы проблему часа за три.

— Да. Только больной не успел бы никого зара­зить, — голос Таки стал совсем глухим. — Там не ту­пые сидят.

— Ммм. Уровень смертности?

Доктор покачала головой:

— Кен, Сеппуку создали искусственно. Естественного иммунитета против него не существует.

Вокруг рта Лабина заиграли желваки.

— Могу сказать, все еще хуже, — добавил Дежар­ден. — Я не один на посту. В Северной Америке есть еще несколько и гораздо больше за океаном. И надо вам сказать, моя стратегия ограниченного сдерживания не особо популярна. Есть люди, которые для безопасности с радостью разбомбят ядерными зарядами все побережье.

— Так почему они не сбросят атомную бомбу на тех, кто запустил Сеппуку? — удивленно спросил Лабин.

— А ты попробуй нацелиться на штук десять под­водных платформ, которые рассеяны по всей Атлантике и движутся со скоростью в шестьдесят узлов. По прав­де говоря, некоторые считали, что это ваших рук дело, друзья мои.

— Не наших.

— Да без разницы. У людей руки чешутся нажать на красную кнопку. И я их удерживал лишь потому, что справлялся с Сеппуку без помощи ядерного распада. Но сейчас, уважаемые К и г, вы снабдили ядерное лобби всем, что им было нужно. На вашем месте я бы уже на­чал копать бункеры. И поглубже.

— Нет. — Кларк покачала головой. — Там сколько народу на колесах было, шесть?

— Приехали только трое, — сказала Уэллетт. — Но они могли отправиться куда угодно. Маршрута они не оставили. И они будут распространять культуру. Высевать в прудах, на полях и...

— Если мы сможем догнать их, то проследим, куда они все слили, — заметил Лабин.

— Но мы даже не знаем, куда они направились. Как мы сможем...

— Не знаю, как. — «Овод» слегка покачивался на воздушной подушке. — Но вам лучше приступить к делу. Вы выкопали яму с дерьмом воистину промышленного масштаба, друзья мои. И если вы хотите использовать хотя бы один шанс из пятидесяти на то, чтобы это место не превратилось в кусок радиоактивного стекла, вам, черт побери, придется серьезно прибраться.

Наступила тишина. Непокорные языки пламени слабо трещали и плевались в отдалении.

— Мы поможем тебе, — прервал молчание Лабин.

— Сейчас, конечно, каждый может внести свою леп­ту, — ответил Дежарден, — но особенно полезными будут твои навыки, Кен.

Тот поджал губы:

— Благодарю, но я пас. Не думаю, что от меня будет много пользы.

Кларк прикусила язык. «Он, похоже, что-то задумал».

«Овод» на некоторое время завис в неподвижности, словно размышляя.

— А я ведь еще не забыл о твоих навыках, Кен. Я ис­пытал их на собственном опыте.

— А я не забыл о твоих. Ты же можешь мобилизо­вать целое полушарие за тридцать секунд без всякого напряжения.

— Многое изменилось, друг мой, с тех пор как ты ото­шел от дел. И на случай, если ты не заметил, от полуша­рия мало что осталось, да и суперсилы у меня уже не те.

Глаза Уэллетт метались между человеком и машиной, следя за пикировкой со смесью возмущения и растерян­ности. Но ей хватило ума, чтобы держать язык за зубами.

Лабин оглядел обугленный, почерневший ландшафт:

— Твоих ресурсов более чем достаточно. Я тебе не нужен.

— Кен, ты меня не слышишь. Очень многое измени­лось. Парочка подъемников — это ничто, так, фоновый шум. Но, стоит мне начать полномасштабную мобили­зацию, на это сразу обратят внимание не те люди. И не все, кто на нашей стороне, до сих пор на нашей сторо­не, — ну вы понимаете, о чем я.

«Он говорит о других правонарушителях, — догадалась Кларк. — Может, Спартак до сих пор борется с Трипом. А может, все они уже сорвались с поводка.

— То есть ты бы предпочел не высовываться, — пред­положил Лабин.

— Я всегда предпочитал действовать тонко. И даже ты, с твоими довольно примитивными социальными на­выками, когда дойдет до дела, будешь гораздо тоньше флотилии огнедышащих дирижаблей-убийц.