Он испытывал чувство, близкое к зависти.

ИСПРАВИТЕЛЬНОЕ ОБУЧЕНИЕ

Така все-таки оказалась на какой-то исследователь­ской базе. Правда, не в роли экспериментатора. Ее при­своил себе мужчина, находящийся рядом.

Непримечательная внешность. Каштановые нечесаные волосы, подстриженные как попало, то ли под стиль ди­каря, то ли из-за явной профессиональной непригодности парикмахера. Тонкое квадратной формы лицо. На лбу морщин почти нет, а вот вокруг карих и влажных, почти детских глаз — с избытком. Немного кривой нос. Зеле­ная, сидящая мешком толстовка — пережиток двадцатого века без всякой анимации.

Она не могла видеть его ниже пояса. Така лежала на спине, привязанная к медицинской каталке. Если этот взъерошенный r-отборщик играл исследователя, то ей, по всей вероятности, отвел роль подопытной.

— Ахилл Дежарден, — сказал он. — Рад видеть тебя, Элис.

Вертолет плюхнулся на площадку, устроенную на кры­ше где-то к северу от Великих озер, уже после полуно­чи. Она высадилась и, ничего не подозревая, шагнула в нейроиндукционное поле. Даже повреди Уэллетт шей­ный отдел позвоночника, тело бы не рухнуло так быст­ро. Безликие люди в костюмах биозащиты, похожих на презервативы, перенесли ее в эту карантинную камеру Така была в сознании, но двигаться не могла. Они раз­дели ее догола, ввели катетер и, не сказав ни слова, ушли. Наверное, их предупредили, что она то ли беженка, то ли представляет риск для здоровья. А может, они и сами участвовали в розыгрыше. Така ничего не понима­ла, а спросить не могла.

Кажется, все произошло вчера. Или даже раньше. Она потеряла счет времени после того, как оказалась в изоля­ции и неподвижности; сухость во рту и голод нарастали бесконечно малыми долями.

Теперь поле отключили. Снова заработали двигатель­ные нервы. В горизонтальном положении Таку удержи­вали лишь нейлоновые ремни, болезненно врезавшиеся в запястья, лодыжки, талию и горло.

— Произошла какая-то ошибка, — торопливо произ­несла она. — Я — не Элис. Я — Така. Лени и Кен — мои друзья.

Она пошевелилась, желая ослабить удерживающие ее путы. Ахилл едва заметно улыбнулся.

— А ты и вправду не такой уж хороший биолог, Элис, — благожелательным тоном заметил он. — Как мне не жаль, но это так. У тебя все подсказки были перед носом, а сложить воедино ты их не смогла. — Он сел на какой-то невидимый стул или табурет, стоящий возле ка­талки. — Если бы я не вмешался, ты бы все еще повсюду распространяла Сеппуку, убивая пациентов еще быстрее, чем обычно. Ни один настоящий ученый не допустил бы такой грубой ошибки.

— Но я не...

Он приложил к губам палец, прося ее замолчать. Опершись локтями о жесткую неопреновую поверхность носилок рядом с ее головой и положив подбородок на руки, Ахилл посмотрел на Таку сверху вниз.

— Разумеется, — продолжил он доброжелательным тоном, — ни один настоящий ученый не убил бы свою семью.

Нет, ошибки не было — он точно знал, кто она такая.

А Уэллетт знала, кто он. Точнее, знала такой тип лю­дей. Мягкий. Жалкий. Каждый день она осаживала муж­чин, которые такому бы сломали шею, не сбившись с шага. Сам по себе, без помощи и поддержки, он был попросту ничем.

Но не сейчас.

Она закрыла глаза.

«Держи себя в руках. Он пытается тебя запугать. Не позволяй ему. Лиши его этого удовольствия. Это силовое давление, как обычно. Если не испугаешься, сумеешь выиграть преимущество».

Она спокойно посмотрела ему в глаза:

— И какой у тебя план?

— План, — Ахилл поджал губы. — По плану у нас реабилитация. Я готов предоставить тебе еще один шанс. Считай это своего рода исправительным обучением. — Он встал. Свет отразился от какого-то маленького и блестящего предмета, зажатого у него в руке, вроде ку­сачек для маникюра. — Я говорю о неком сценарии, в основе которого лежит принцип кнута и пряника. Понимаешь, у меня есть хобби, которое многие по­считали бы, скажем так, неприятным. И ты узнаешь, насколько оно неприятно, в зависимости от того, как быстро станешь учиться.

Така сглотнула. Она молчала до тех пор, пока не решила, что сможет продолжать разговор в спокойном тоне:

— И какой же пряник?

Не получилось.

— Вот пряник. В голосе твоем. Мой пряник. А твой... если сдашь устные экзамены, я тебе отпущу. Целой и не­вредимой. — Ахилл нахмурился, словно потерял мысль. — И вот легкий вопрос, для начала. Как размножается Сеп­пуку? Половым или бесполым способом?

Така уставилась на него:

— Да ты шутишь.

Он посмотрел на нее, а потом чуть ли не с грустью покачал головой.

— О, я вижу, ты ходила на семинары. Там тебе рас­сказали обо всех наших секретах. Мы кормимся страхом. И если увидим, что ты не боишься, то выберем кого-ни­будь другого. Возможно, даже отпустим.

— Ты же говорил... — Така замолчала, пытаясь со­владать с ужасом в голосе. — Ты же сам говорил, что отпустишь меня...

Ахилл еще даже не тронул ее — а она уже его умо­ляла.

— Если хорошо себя проявишь, — вкрадчивым го­лосом заметил Дежарден, — то да, я тебя отпущу. Более того, в качестве жеста доброй воли я прямо сейчас от­пущу часть тебя.

Блестящая штука в его руке прижалась к ее груди крошечной сосулькой. Что-то щелкнуло.

Вспыхнувшая боль распространилась по телу, острая, как бритва, словно трещины на стекле, перед тем как то разлетится на кусочки. Така вскрикнула, корчась и выгадывая бесполезные миллиметры свободы для своего тела, стянутого путами.

Кровавый комок соска упал ей на щеку.

В глазах начало темнеть. На каком-то невозможном расстоянии, к югу от боли в центре вселенной, монстр пальцами раздвинул ее половые губы.

— Осталось еще два, — объявил он.

ВЫВОД ИЗ ОБИХОДА

Пока Кларк ездила вместе с Уэллетт, то кое-чему на­училась. Врачом она не была, но как рифтер получила базовые медицинские навыки, а диагностику и выписку рецептов лазарет, по большей части, сделал сам. После экзорцизма Мири пришлось распрощаться с нескольки­ми тысячами эпикризов, загруженными обновлениями за полгода, а также с возможностью загружать данные в сеть — но остаток по-прежнему знал, как сканировать тело и назначать лечение. Впрочем, с более сложными операциями Кларк навряд ли встретилась бы; даже после лоботомии Мири не потеряла сноровку.

Люди скудным ручейком текли через город, ища по­мощи Уэллетт, но довольствуясь Кларк. Та выполняла приказы машины и, как могла, изображала доктора. По ночам она уходила под воду и, наплевав на «Вакиту», спала, бездыханная и беззащитная, на неглубоком дне. Каждое утро Лени выходила на берег, снимала рукава с гидрокостюма, превращая его в подобие жакета, а по­верх натягивала позаимствованную у Таки одежду. Стран­ные мертвые волокна терлись при ходьбе о конечности; все это напоминало плохо сидящий костюм травести с множеством складок и швов. Когда Кларк снимала ко- полимер, то ей казалось, что она свежует себя заживо, а эта, эта замена больше напоминала шкуру, сброшен­ную какой-то огромной диспропорциональной ящерицей. Впрочем, все было не так уж плохо. Она начала привы­кать.