class="p1">Фабиан выглядел несколько странно, лёжа в обыкновенной койке для больных, одетый в специальную рубашку: Расти всё не мог привыкнуть. Вот бог смотрит на колени под одеялом, думает о чём-то. Вот глянул на дверь.

— Ты не раб мне и не слуга, — наконец сказал он. — Я не хочу повелевать тобой. Я не хочу вносить на Терру хоть капельку смуты — пытаюсь вписаться в вашу жизнь. А вместо этого всполошил весь мир ветров и всех на Терре, кто знает о нашем мире. Ты думаешь, я поступил неправильно, что пришёл?

Расти не привык лгать. И он действительно считал, что если бы Фабиан остался в Аэре, всех этих проблем на Земле бы не произошло. И ему не пришлось бы носиться за богом и трястись от страха, что он мог погибнуть. Но с другой стороны, Фабиан ему нравился, за ним было интересно наблюдать, и говорил он порой очень забавно. На вопрос «Хочешь ли ты, чтобы я ушёл?» Расти однозначно ответил бы отрицательно. Но вопрос был другой, и мальчик не хотел лгать.

— Я думаю, что… — начал он, но вдруг всё очень резко изменилось. Мальчик стоял посреди какой-то с виду деревенской улицы, и на него с интересом смотрели несколько пар глаз, принадлежащих компании юных вихрей, которые прогуливались по дороге. Появление человека в Белом секторе не прошло незамеченным.

Фабиана в окрестностях не наблюдалось.

****

О том, сколько времени, я узнавала по часам, очень похожим на градусник. Длинная вертикальная шкала, по которой вниз едет шарик. Когда минует 24 часа, он исчезает, и сверху появляется новый — каким образом, не знаю, но забавно, и не спутаешь, к примеру, 5 часов утра и 17 часов вечера. Это не циферблат с двенадцатью делениями, здесь цифры сделаны как есть — 24. Впрочем, на противоположной стене висят привычные электронные часы, и они показывают 18:00. Знать бы ещё, по какому поясу…

Сейчас в Коричневом Доме было только пятеро людей. Очень мало, если учитывать население Земли, но хорошо. Страшно представить, что было бы, если бы сюда перенесло хотя бы миллион. Полиан говорил, что всех вихрей в Аэре чуть больше трёх миллионов.

Между прочим, Доминика среди них не было. Была женщина, которая очень боялась и тряслась так, что я подумала, что она и до события была не очень здоровой. Поговорить с ней не удалось никому, она забилась в угол и бормотала какие-то непонятные слова. Мы даже не узнали её имени. Самым адекватным был мужчина лет сорока пяти или больше, русый, с едва заметной сединой, высокий и очень крупный, и звали его Юрий Валентинович. Кажется, директор какого-то предприятия — он вёл себя уверенно и очень быстро освоился. Был ещё один мужчина, Валерий, которому казалось, что всё это какой-то фокус, и он не верил ни вихрям, ни нам, ни даже тому, что произошло. Старался всё отрицать, даже если это было очевидным (например — «Ни в какой я не комнате, а мне всё это кажется!»). Валерий говорил, что всё бесовский промысел, и в чём-то был, наверное, даже согласен с забившейся в угол незнакомкой. И ещё была девочка лет восьми по имени Лаура. Хорошая, милая девочка, с чёрными вьющимися волосами и в светлом платьице. Одна беда — она говорила то ли на испанском, то ли на итальянском, а этих языков никто из нас четверых не знал. Наверное. Насчёт женщины не знаю, она тоже бормотала не на русском, но с Лаурой не общалась.

Сначала с нами говорил какой-то вихрь, в основном не по делу, просто старался успокоить и объяснить, что произошло недоразумение. Без всяких уточнений. Сказал, что очень скоро нам всё объяснят и помогут вернуться туда, где мы были до Перехода. Юрий Валентинович, Валерий, а тем более Лаура и непонятная женщина не могли осознать в полной мере смысл этих речей, а я не стала объяснять. Боялась, что не поймут, или что я не смогу рассказать, как следует. Пусть лучше вихри сами. Они ведь должны как-то объяснить людям, где они, в конце концов.

Потом мы сидели в помещении. Периодически кто-то заходил, задавал вопросы — незначительные, дежурные. Сначала узнали, как нас зовут, откуда родом, всё записали. Потом спрашивали, как себя чувствуем. Достаточно часто. Мне иногда казалось, что нас изучают. Я в ответ изучала их — так много вихрей сразу я никогда не видела. Правда, они не казались вихрями. Они были совсем как обычные люди, двигались так же, выглядели так же. И никакого колдовства, о котором рассказывали Лезар и Полиан и часть которого я видела недавно. Может быть, я его просто не замечала, или ветры старались не призывать свои кванты при людях. Но было очень просто поверить, что мы на Земле. Ничего сверхъестественного здесь не было.

И вот почти сразу же после того, как я отметила на часах шесть вечера по земному времени, к нам вошёл вихрь. Знакомый, он заходил раньше — одетый в длинный бежевый халат, похожий на врачебный или на халат лаборанта. Высокий, несколько нескладный мужчина, светловолосый, лысоватый, хоть и молодой. В руках у него был блокнот.

— Как вы себя чувствуете? — первым делом поинтересовался он. Мы тотчас заверили его, что здоровы. Но тут же добавили, что по-прежнему взволнованы.

— Вы разобрались, что случилось? — прозвучал громкий голос Юрия Валентиновича. — Объясните нам хотя бы, где мы и что такое этот Коричневый Дом! Какой город, в конце концов! И что за эксперимент! Мы согласились ждать, но не вечно!

— Для этого я и пришёл, — мужчина улыбнулся, доброжелательно, хоть на его угловатом лице улыбка вышла несколько недовольной. — Необходим серьёзный разговор с каждым из вас. Лично, один на один с представителем исследовательского центра «Земной». Мы объясним, что это, — он поднял руку, пресекая вопрос Юрия, и тут же указал на мужчину. — Прошу вас, пройдёмте со мной.

И самый, как мне казалось, мудрый из нас вышел. Через десять минут пригласили Валерия. Он не хотел идти, ворчал, потом напоследок обернулся ко мне и дал какой-то категоричный совет. Вроде «ничему не верить, никого не слушать»… у меня вылетело из головы. Я как раз тогда пыталась развлечь Лауру игрой в ладушки. От этого меня и отвлекли, назвав моё имя третьим.

Я не очень хотела оставлять девочку наедине с безумной женщиной, поэтому глянула на ребёнка с некоторой жалостью. От вихря не укрылся этот взгляд, и он поспешил заверить меня, что девочку сейчас уведут, а к женщине придёт