На самом деле, ее отец умер спустя несколько месяцев после того, как Хлою отправили в Йоркшир.

– Похоже, ты винила себя в смерти отца все эти годы, – заключил Доминик.

Она нахмурилась, недовольная его тоном.

– Я не знаю, кого еще винить, если не себя.

Он приложил ладонь ко лбу и чуть слышно выругался.

Хлоя почувствовала раздражение.

– Да, я знаю, что разочаровала тебя. Это для меня не новость. Я разочаровала отца и почти всех своих близких. Поверь, Доминик, мне говорили это много раз, поэтому не надо напоминать мне об этом.

Доминик резко вскинул голову.

– Я был разочарован только тем, Хлоя, что ты не доверяла мне достаточно, чтобы обратиться ко мне, когда могла сделать это. О боже! Как ты могла подумать, что я не захочу увидеть тебя снова? Ты для меня самая желанная в этой жизни, и всегда была таковой.

Его гнев и печаль, утихшие со временем, вспыхнули с новой силой и проникли в ее душу. Хлоя не осуждала его. Но как она могла иначе объяснить свой поступок?

– Я сожалею, – тихо сказала она. – Ты должен считать меня малодушной.

– Я тебя такой не считаю, и ты это знаешь. Я хочу только понять, почему ты отвернулась от людей, которые любят тебя.

От волнения у нее сжалось горло.

– Сомневаюсь, что смогу объяснить это так, чтобы ты понял меня. Прости. – Правда заключалась в том, что она едва ли могла объяснить это для самой себя.

Доминик наклонился к ней с такой яростью в глазах, что у нее замерло сердце.

– А ты попытайся, – произнес он сквозь стиснутые зубы.

Хлоя действительно хотела объяснить, но груз прошлых ошибок навис над ней, как топор палача.

– Я не могу, – выпалила она. – Прости.

Хлоя отстранила его и встала. Поспешно двинувшись по гравиевой дорожке, она заставила себя не оглядываться назад. Если бы она сделала это, то поняла бы по лицу Доминика, что крайне огорчила его.

Доминик, опершись рукой о каминную полку, наблюдал за огнем, стараясь игнорировать бокал с бренди, которое Кейтс налил для него. Хотя ему нравился этот великолепный напиток, он не хотел поддаваться искушению. Во всяком случае, пока не минует угроза для Хлои и Джейн. Кроме того, бокал спиртного едва ли поможет уладить проблемы, связанные с прекрасной миссис Пайпер. Их прогулка по саду казалась вначале многообещающей, но потом обернулась неудачей по его вине. Он знал, какой скрытной она была, когда дело касалось прошлого, и в последний месяц он воздерживался от вопросов относительно подробностей ее жизни. Он говорил себе, что не должен возмущаться любым из ее решений как сейчас, так и в прошедшие годы. И даже убеждал себя в правильности такой тактики.

Лишь до сегодняшнего дня. Внезапно все скрытое негодование выплеснулось наружу, поразив его своей силой. Когда Доминик вспомнил, как резко разговаривал с Хлоей, дав волю гневу, он почти съежился от стыда. Доминик провел усталой рукой по щеке и поморщился, представив расстроенное выражение ее лица, когда она пошла, убежденная что опять разочаровала его. Хлоя ошибалась, конечно. Да, он испытывал раздражение и даже ярость. Однако учитывая, как мужественно она держалась перед лицом свалившихся на нее неприятностей, он мог только восхищаться ею. Он был недоволен собой, потому что не понял ее и не дал ей время, чтобы привыкнуть к реалиям новой жизни.

Но хуже, чем недовольство своим поведением, была душевная боль от сознания, что Хлоя винила себя во всем, что произошло. Помимо беременности, она чувствовала себя ответственной за преждевременную смерть отца, хотя никто, знавший истинную ситуацию, не верил в это. К сожалению, сегодня его неуклюжий подход к выяснению ситуации только заставил ее отдалиться от него. Она не присоединилась к нему даже за обедом, предпочтя, чтобы Джейн отнесла поднос с едой наверх. В ближайшем будущем его планы воспользоваться поездкой в этот особняк в качестве возможности соблазнить любимую женщину разделить с ним постель и жизнь придется временно прервать.

Вздохнув, Доминик взял бокал с нетронутым бренди и направился к письменному столу. В этот вечер книги не интересовали его, и они не помогут ему уснуть. Учитывая, что ему не удастся увидеть Хлою до утра, он мог бы поработать.

Знакомясь с донесением одного из агентов, он услышал слабые голоса в коридоре, и в следующий момент дверь библиотеки открылась. Нахмурившись, он поднял голову и замер с открытым ртом, когда в комнату вошла Хлоя с чайным подносом.

– Благодарю вас, Кейтс, – сказала она дворецкому, придержавшему дверь. – Я позвоню, если вы потребуетесь.

Доминик поднялся, когда она прошла в комнату грациозной походкой, с прямой спиной, неся тяжелый поднос с чайными принадлежностями к его письменному столу. Хлоя иногда создавала впечатление слабой женщины, несмотря на ее рост выше среднего, но ее стройное тело обладало значительной выносливостью и силой, приобретенными за годы тяжелой работы.

– Добрый вечер, дорогая. – Доминик взял у нее поднос и поставил его на стол. – Я думал, ты уже легла в постель.

– Я обычно рано ложусь спать, но сейчас всего лишь около девяти часов, – сказала она с робкой улыбкой. – Я подумала, что ты, может быть, захочешь выпить чая.

Хотя она выглядела совершенно спокойной, он чувствовал ее волнение.

– Ты права, – согласился Доминик, заметив, как порозовели ее щеки. – Но ты была все время занята с Джейн и, должно быть, устала.

Она слегка скривила губы.

– Ты очень любезен, выражаясь так деликатно, когда мы оба знаем, что я просто избегала тебя.

Доминик заколебался, застигнутый врасплох ее откровенным признанием.

– Я уверен, у тебя были на то веские причины.

Она покачала головой.

– Моему ужасному поведению сегодня днем нет оправдания. Я подумала, едва ли усну ночью, если не спущусь и не поговорю с тобой.

Доминик отступил назад на шаг с мнимой тревогой.

– О боже, только не говори, что собираешься опять извиняться. Клянусь, Хлоя, ты превратишь меня в комок нервов, если сделаешь это.

Она пристально посмотрела на него, затем рассмеялась.

– Я действительно хочу извиниться, хотя понимаю, что чьи-то постоянные извинения раздражают. Тем не менее я должна извиниться, Доминик. Я повела себя как ужасная трусиха сегодня днем и очень сожалею об этом.

– Хлоя… – начал он, начиная испытывать отчаяние.

– Позволь налить тебе чашку прекрасного чая, – сказала она успокаивающим голосом. – Потом мы сможем поговорить.

Он скрестил руки на груди.

– Дорогая, не пытайся руководить мной.

– А почему ты всегда пытаешься руководить мной? – сухо спросила она.

– Я совершенно невиновен, мадам, и ваше обвинение не состоятельно.