— Потом, — подошел к кровати Антон, протягивая Валерии руку. — Вспоминать и анализировать все будем потом, сейчас надо убираться отсюда. Идти можешь?

Волк вдруг застыл на месте, подняв морду вверх, прислушался к чему-то и стрелой метнулся под кровать. И тотчас же дверь в комнату распахнулась шире, и порог переступил высокий, широкий в плечах и талии мощный бородач, одетый по законам храма во все черное, с дубинкой в одной руке и пистолетом в другой.

— Кого это видят мои красивые глаза? — насмешливо воскликнул он, оглядывая застывших пленников глубоко посаженными черными глазами, в которых то и дело вспыхивали искры злорадства, ненависти и бешеного желания командовать. — Поздравляю, Витязь, тебе удалось то, что не удавалось еще никому — освободиться от заклятия «неволи» и покалечить моего телохранителя. Но я даже рад этому. Я видел, как ты сражался с моими людьми в тоннеле, это впечатляет. Не хочешь показать свое искусство мне? А дама пусть посмотрит и рассудит, кто из нас больше достоин ее любви. Когда я уложу тебя, она, возможно, станет сговорчивей. А пока почувствуй силу того, с чем тебе придется иметь дело.

С острия дубинки в руке бородача слетела неяркая синяя искра и вонзилась в плечо Антона, отбрасывая его к стене. Оглушенный ударом и всплеском боли, он не сразу сориентировался и получил еще один разряд, оставивший в теле огненный след, будто в это место вогнали раскаленный гвоздь. Кожа в местах попадания искр дымилась и чернела, распространяя запах жженой плоти.

— Не смей! — закричала Валерия, бросаясь к хозяину кельи с кулаками. — Негодяй, что ты делаешь?!

Бородач небрежно отмахнулся рукой с пистолетом, и Валерия отлетела в угол комнаты, растянулась на ковре. Антон ожидал, что в схватку вмешается их мохнатый союзник, но волк не подавал признаков жизни, что говорило о недюжинных способностях и уме зверя. Он ждал удобного момента для нападения.

— Слабак и сволочь! — бесстрастно сказал Антон, пытаясь подавить боль и перевести организм в состояние «железной рубашки»; надо было заставить противника разозлиться, вывести его из себя, уязвить, чтобы он хотя бы на несколько секунд забыл о магическом разряднике и принял бой на физическом плане. — Тебе только с женщинами сражаться. Слабо без оружия, один на один?

Бородач насмешливо скривил губы, ткнул дубинкой в сторону Антона, новая искра с шипением разрезала воздух и укусила Громова в колено. Однако на этот раз вспышка боли была не столь сильной, как раньше, а место ожога лишь покраснело. «Железная рубашка» постепенно набирала силу, увеличивая сопротивляемость тела физическому воздействию.

— Трус и подонок! — тем же ровным, ничего не выражающим тоном продолжал Антон. — Хозяйский холуй! Тебе только туфли той старухи лизать да бахвалиться, а не командовать парадом. Недаром она назвала тебя сотником. До генерала тебе вряд ли удастся дослужиться.

Лицо бородача исказила злобная гримаса. Видимо, слова Антона задели его гипертрофированное самолюбие.

— Сейчас ты сдохнешь, Витязь! — прошипел он. — Я тебя испепелю, в пыль сотру, в грязь, в дерьмо! Тогда узнаешь, дорасту я до генерала или нет.

Острие дубинки глянуло в лицо Антону, он приготовился прыгнуть, но в это время Валерия снова с пронзительным криком «не смей!» бросилась на сотника, вцепилась в руку с дубинкой и, получив удар по голове рукоятью пистолета, рухнула на пол. И время для Антона замедлило свой ход. В нем вдруг проснулась неведомая дремлющая сила, наполнила тело горячей плазмой энергии, укротила боль, обострила все чувства и даже открыла новые; так, например, он начал предугадывать намерения противника, видеть будущее движение и опережать его. И ситуация сразу изменилась в его пользу. Из хозяина положения, властелина чужих судеб сотник превратился в жертву собственной спеси, самонадеянности и мании величия. Выиграть бой у разгневанного Витязя он уже не мог.

В тот момент, когда сотник направил свой жезл Силы на прыгнувшего к нему через всю комнату Антона, в руку ему вцепились волчьи челюсти, и ветвистая молния магического разряда миновала Антона, вдребезги разнося дерево ножей. А затем последовал удар, отбросивший сотника к двери, заставивший его выпустить оружие из обеих рук. Но Антон не воспользовался ни пистолетом, ни магической дубинкой. Холодная ярость двигала им, помноженная на внутреннюю силу и знание законов боя, поэтому концовку схватки он провел на одном дыхании, не давая исключительно мощному противнику, который благодаря магической защите прекрасно держал удар, ни секунды передышки.

Сотник только хекал и акал, получая сыпавшиеся на него со всех сторон удары: в живот, в селезенку, в почки, — пытался отмахиваться, надеясь на свою геркулесову силу — один его удар мог бы, наверное, переломать Антону все кости, — но сопротивлялся удивительно долго, пока Антон наконец не нанес два сокрушительных удара, прекративших схватку: «клювом орла» в переносицу и «лапой тигра» в область сердца.

Последний удар был настолько мощен, что пробил безрукавку, рубаху, майку и сломал ребра сотнику, но и после этого он остался жив, лишь отлетел к кровати и осел на пол, держась за грудь, не сводя с противника свирепого взгляда.

Антон остановился, унимая внутри себя автоматику боя с ее правилами «контрольного» добивания, и поклонился выведенному из строя сопернику. Надо было отдать ему должное: у сотника была покалечена волчьими зубами кисть руки, сломано несколько ребер, переносица, отбиты внутренние органы, а он не терял сознания и все еще жаждал борьбы.

— Как только выберусь отсюда, вызову врача, — сказал ему Антон и подошел к Валерии, лицо которой облизывал волк. — Отойди, зверь.

Волк еще раз лизнул женщину в ухо, и та открыла глаза, обвела склонившиеся над ней фигуры затуманенным взглядом.

— Где я?.. Что со мной?..

Антон подал ей руку, помог подняться, и только теперь, увидев сидящего на полу с окровавленным страшным лицом сотника, она вспомнила, где находится.

— Ужас! Он… ты его все-таки… что нам теперь делать?

— Погостили, пора и честь знать. Хозяин объяснит нам сейчас, как лучше всего по-английски уйти из храма, и мы покинем этот гостеприимный уголок. Ты ведь скажешь, сотник? — Антон подошел к бородачу, присел перед ним на корточки. — Будь паинькой, расскажи, как нам попроще миновать охрану, и мы расстанемся почти друзьями.

Глаза сотника метнули пламя, покалеченная рука поднялась вверх, пальцы скрючились, с губ сорвалось одно странное слово, смысл которого Антон не уловил, и тотчас же на него упала душная волна тьмы, удар, потрясший тело изнутри, был страшен, и, теряя сознание, понимая, что сотник произнес заклинание, он представил, что его кулак входит в горло колдуна, и отключился.

В себя он пришел от теплого влажного прикосновения к щеке: кто-то его облизывал длинным шершавым языком. Антон открыл глаза, увидел над собой волчью морду. Зверь заметил его взгляд, оскалился, отступил, над Антоном склонилась Валерия, по щекам которой текли слезы.

— Ты живой!.. Я думала… ты уже не дышал…