Макки был потрясен и безмолвно уставился на Джедрик.

Заключенные – вот как!

Слушая ее, Макки понимал, что она говорит правду. Почему Арич и другие не предупредили его об этом? Почему он сам этого не увидел? Досади была ядовита для людей и говачинов, и, конечно, все понимают, что население пришло сюда извне.

Джедрик помолчала, давая Макки время осмыслить сказанное, а затем продолжила:

– Здесь есть и другие, присланные извне. Некоторых мы не смогли выявить, но, вероятно, они лучше подготовлены. Я предпочитаю действовать наверняка, так уж я воспитана. Насчет вас я уверена на сто процентов: вы не уроженец Досади. Я с самого начала в этом сомневалась, но теперь у меня есть неоспоримые подтверждения. Вы явились сюда из-за Стены Бога. Ваше поведение с Бахранком, с Адрилом, со мной… – Она печально покачала головой.

И Арич направил меня сюда!

Эта мысль снова поставила перед Макки вопрос, который не давал ему покоя: обнаружение БюСабом досадийского эксперимента. Неужели говачины могли действовать столь неуклюже? Неужели они способны на такие непростительные ошибки? План по сокрытию проекта был тщательно разработан, но ключевые факты в результате каких-то утечек стали известны агентам БюСаба. Макки устал задавать себе один и тот же вопрос – на него все равно не было ответа. Теперь напористость Джедрик только усиливала его усталость. Единственный подходящий ответ заключался в том, что Арич и его подчиненные преднамеренно поставили его в то положение, в каком он оказался. Они целенаправленно организовали утечку информации о Досади, а мишенью стал Макки.

Но с какой целью это было сделано?

– Нас могут подслушать? – спросил он.

– Враги не могут.

Он подумал над этим ответом. Она оставила открытым вопрос о том, может ли их подслушать кто-нибудь, прибывший из-за Стены Бога. Макки нерешительно поджал губы. Она с такой удивительной и смехотворной легкостью забрала у него футляр с инструментами… Но был ли у него выбор? Они не смогут воспользоваться ни одним инструментом, а при первой же попытке любой из подчиненных Джедрик тут же погибнет. Это, наверное, произведет на нее должный эффект. Он решил немного потянуть время.

– Я могу многое вам рассказать. Очень многое. Я даже не могу решить, с чего мне начать.

– Начните с рассказа о том, как вам удалось преодолеть Стену Бога.

Да, он мог бы ошеломить ее описанием калебанов и люков перескока. Ни одна из реалий Досади не могла подготовить психику Джедрик к восприятию этих феноменов. Макки тяжело вздохнул. В этот момент раздался тихий стук в дверь.

Джедрик подняла руку, велев Макки молчать, встала и открыла дверь. Худощавый молодой человек с большими глазами под высоким лбом и жидкими светлыми волосами вошел в комнату и положил на стол футляр Макки.

– Это оказалось несложно, – сказал он.

Макки был поражен. Некоторое время он молча смотрел на свои инструменты. Футляр был открыт, а все устройства лежали в нем в идеальном порядке.

Джедрик жестом предложила молодому человеку сесть напротив нее и протянула руку к лучемету.

Макки не сдержался.

– Осторожно, это опасно!

– Успокойтесь, Макки, вы ничего не смыслите в опасностях.

Она взяла в руку лучемет, внимательно его рассмотрела, положила на место и вопросительно взглянула на молодого человека.

– Все правильно, Стигги. Рассказывай.

Парень начал по одному вынимать из футляра инструменты, очень умело с ними обращаясь, и торопливо рассказывал о них.

Макки пытался следить за разговором, но они говорили между собой на каком-то жаргоне, который был Макки непонятен. Тем не менее, выражения их лиц были достаточно красноречивы. Они были воодушевлены. Что бы ни говорил Стигги об опасных игрушках из набора Макки, было ясно, что эти люди были готовы извлечь из них пользу.

Неопределенность и неуверенность, которые Макки остро ощущал во время поездки с Бахранком, навалились на него с новой силой. Это чувство было сродни болезни: неприятное ощущение в животе, жжение в груди и, наконец, пульсирующая боль в области лба. Он даже подумал, не поразило ли его какое-нибудь досадийское заболевание. Причиной не могло быть пищевое отравление, потому что он пока еще ничего здесь не ел. Он еще раз посмотрел на Джедрик и Стигги и понял, в чем дело. Это была реакция на систему его суждений, которая пыталась отторгнуть нечто, что, по ее представлениям, казалось Макки решительно невозможным. Он попытался очистить сознание от этой напасти и не стал задавать себе никчемные вопросы, на которые у него все равно не было ответов. Пусть сознание станет свободным. Все надо оценивать свежим взглядом.

Досади требует холодной жестокости в любых решениях, в любых делах без всяких исключений.

Ну… он отдал футляр с инструментами, зная, что кто-то умрет при попытке его открыть. Однако он предупредил об этом. Это предупреждение могло им помочь. Вероятно, и помогло.

Я должен стать таким же, как они, иначе я не выживу – не говоря уже об успехе.

Макки, наконец, понял, какой страх испытывал Арич перед Досади, почувствовал отчаяние говачинов. Какое это ужасающее тренировочное поле для познания и употребления власти!

Джедрик и Стигги закончили свой разговор. Стигги закрыл футляр, взял его со стола, встал и произнес слова, понятные Макки:

– Да, нам нельзя терять время.

Стигги вышел, унося с собой футляр.

Джедрик посмотрела на Макки. Футляр и его содержимое помогли ей ответить на самый очевидный вопрос о чрезвычайном агенте и его происхождении. Люди за пределами Стены Бога были вырожденными потомками тех, кто изобрел эти инструменты. Это было единственное возможное объяснение. Она почти испытывала жалость к этим несчастным глупцам – недопустимая эмоция. Надо заставить себя поверить в то, что у него нет иного выбора, – он должен подчиниться.

– Ну, Макки, теперь-то вы ответите на мои вопросы.

– Да.

Это было полное подчинение, и она поняла это.

– Если вы удовлетворительно ответите на все мои вопросы, – сказала она, – то мы поедим, и я отведу вас в такое место, где вы будете в относительной безопасности.

◊ ◊ ◊

Разозленный Брой, кипевший необузданным гневом, представлял собой незабываемое зрелище, которое удалось лицезреть нескольким адъюантам-говачинам, которые находились рядом с ним в ту ночь. За окнами занимался рассвет. Брой не спал уже двое суток; сейчас перед ним стояла четвертая группа его подчиненных, на которых должна была вылиться очередная порция его неудовольствия. Слух о ярости Броя уже успел распространиться среди его сотрудников, и они стояли перед ним, не пытаясь скрыть страх, и лезли из кожи вон, чтобы выказать верность, усердие и заслужить милость в глазах разъяренного начальника.