Они поняли гораздо больше, чем воображает себе Гар. Бахранк говорил правду. Джедрик, вероятно, осведомлена о проекте нового города Окраины. Возможно, она хотела, чтобы Брой узнал об этом плане, и использовала Гара для раскрытия замысла. Если Гар это понимал, то становится вполне объяснимой причина его страха.

Но почему Бог сам не открыл это мне? – подумалось Брою. Он меня испытывает?

Да, скорее всего это верный ответ, потому что полностью ясно одно: теперь я сделаю то, чего требует Бог.

◊ ◊ ◊

После отъезда Бахранка Макки потребовалось несколько секунд для того, чтобы восстановить способность к трезвому мышлению. Над ним со всех сторон высились массивные громады зданий, однако в одной из щелей между этими гигантами Макки увидел серебристое солнце, посылающее закатные лучи узкой улице. Каждый предмет отбрасывал резкую отчетливую тень, что усиливало впечатление от бурлящего движения человеческого водоворота. Макки не нравилось, как смотрят на него эти люди: казалось, они, глядя на него, оценивают возможную выгоду.

Макки протолкнулся сквозь толпу к сводчатому входу, стараясь незаметно осмотреться. Проработав много лет в Бюро, пройдя всестороннюю подготовку, он стал специалистом высочайшего класса, великолепно понимающим особенности всех видов сознающих существ. Теперь надо было во что бы то ни стало мобилизовать эти знания, понять тайные механизмы, управляющие поведением этих людей. К несчастью, его опыт был богат знанием и того, что может натворить один вид с другим, – не говоря уже о том, что вид может натворить с самим собой. Люди вокруг него сбивались в толпу, способную взорваться в любой момент.

Готовый в случае необходимости постоять за себя, Макки спустился по короткой лестнице в прохладную тень, где было меньше людей, но зато была сильнее вонь от гниения и плесени.

Вторая дверь слева.

Он направился к двери, о которой сказал ему Бахранк, и заглянул в проем: он увидел еще одну лестницу, ведущую вниз. Почему-то это немного сбило его с толку и очень не понравилось. Настоящий город Чу явно не соответствовал тому образу, какой нарисовали ему инструкторы Арича. Неужели они намеренно вводили его в заблуждение? Если да, то зачем? Или, быть может, они и сами не знали подлинную суть этого чудовища? От возможных ответов по спине Макки пробежал неприятный холодок. Что, если те немногочисленные наблюдатели, направленные сюда Аричем, предпочли извлечь выгоду от власти и влияния, которые они могли приобрести на Досади вместо того, чтобы работать на магистра.

За всю свою карьеру Макки никогда не приходилось сталкиваться с планетой, настолько изолированной от остальной вселенной. Эта планета была страшно одинока, на нее не распространялись привычные удобства других миров Конфедерации: здесь не было люков перескока, не было мирного сосуществования множества видов; здешнему населению не были доступны ни рафинированные удовольствия, ни простонародные радости, изобилие которых имело место на прочих планетах. Досади жила и развивалась своим особым путем. Тандалурские инструкторы снова и снова возвращались к одному и тому же предостережению: эти дикари смогут овладеть Конфедерацией, если джинн будет выпущен из бутылки и получит доступ к вселенной сознающих.

– Их ничто не остановит, ничто, – говорили инструкторы.

Вероятно, это все же было преувеличением. Некоторые вещи физически ограничивали досадийцев. Но сдерживали их не правила и нравы Конфедерации. Здесь можно было купить все, купить любой запретный товар, все, что могло себе представить богатое и порочное воображение. Эта мысль неотступно преследовала Макки. Он подумал об этом, а также о множестве наркотиков и прочих активных веществах, к которым были пристрастны многие досадийцы. Властные рычаги, что могли оказаться в руках беспринципного меньшинства, ужасали.

Однако он не мог стоять здесь и раздумывать. Макки начал спускаться вниз по ступенькам с решительностью, которую не испытывал, следуя указанием Бахранка. Иного выбора у него не было. Нижняя площадка была довольно просторна. Здесь было темновато, единственная лампа горела над дверью, слегка рассеивая мрак. По бокам двери сидели два человека на стульях и дремали, а третий стоял, держа в руках нечто, похожее на древнее огнестрельное оружие.

– Джедрик ждет меня, – сказал Макки.

Охранник с оружием кивнул, пропуская Макки к двери.

Макки прошел мимо него и покосился на оружие. Господи, это же бомба смертника! Длинная металлическая труба заканчивалась расширением и кнопкой, в которую упирался большой палец часового. Если он отпустит палец, то грохнет взрыв, который уничтожит все и всех на лестнице. Он посмотрел на спавших караульных. Как они могут спокойно спать в такой ситуации?

Теперь он обратил внимание на черную дверь с лампочкой. Здесь сильно пахло приправленной специями едой. Запах заглушал острую вонь. Макки увидел, что это была тяжелая бронированная дверь с глазком на уровне лица. При его приближении дверь открылась. Макки вошел и оказался в большой комнате с низким потолком, заполненной – нет, забитой до отказа – людьми, сидевшими на скамьях вокруг столов. Протиснуться между скамьями можно было лишь с большим трудом. Куда бы ни бросил взгляд Макки, он видел одно и то же – людей, хлебавших ложками какое-то варево из мисок. Официанты и официантки сновали по узким проходам, пристраивая на столы полные миски и забирая пустые.

Главной здесь была толстая женщина, сидевшая за отдельным столом на возвышении слева. Женщина сидела так, что могла видеть входную дверь, все помещение и вращающиеся двери, через которые входили и выходили официанты. Это была чудовищная женщина. Она словно приросла к своему месту, как курица к насесту. Похоже, она вообще не в состоянии двигаться. Руки выпирали из-под коротких рукавов зеленого комбинезона. Ноги пузырились складками жира над голенищами ботинок.

«Садись к столу и жди».

Инструкции Бахранка были просты и понятны.

Макки поискал глазами свободное место на скамье. Не успел он, однако, сделать и шага, как толстуха заговорила писклявым голосом:

– Ваше имя?

Макки посмотрел в заплывшие жиром глазки.

– Макки.

– Я так и думала.

Она подняла пухлый палец. К женщине стремительно подлетел сидевший в толпе молодой парнишка. На вид ему нельзя было дать больше девяти лет, но взгляд был холоден, как у мудрого старика. Он смотрел на толстуху, ожидая указаний.