Не обманулись они с государем батюшкой — это верно. Но как попервоначалу-то перебежчика приняли? И в обоих Азовских походах Никита Моисеевич рядом с государем оставался, и у посольских дел стоял. Тратиться государь батюшка ни на кого не любил, а Никите Моисеевичу за верную службу широкой рукой платил. Может, что и позабыла, одно в памяти твёрдо осталося — кафтан на соболях государь Зотову пожаловал ценою в двести рублей — многие ли таким подарком царским похвастать могли! Да ещё вотчины, кубки серебряные немецкие с кровлей.

И в Воронеж, где флот наш строился, Зотов с государем ездил. Очень помочным был, государь батюшка отзывался.

— Ваше высочество, что прикажете генерал-майору Зотову ответствовать? Задумались вы, ваше высочество...

— И впрямь задумалася. Зови, скорей зови!

— Ваше высочество, разрешите изложить мои верноподданнические чувства в связи с вашим предстоящим отъездом из нашей державы. Долгом счёл ото всех Зотовых...

— Рада, генерал-майор, вас видеть, душевно рада. Задержала вас приёмом — о жизни вашего батюшки покойного задумалася. Сколько Никитою Моисеевичем вместе с покойным государем батюшкой пережито, и всё Никита Моисеевич надёжной опорой государю служил.

— Как мне благодарить, ваше высочество, за бесценную память вашу. Не было для моего родителя ничего дороже службы государю Петру Алексеевичу, императору нашему незабвенному. Ведь с тех пор как в 1701 году образовалася Ближняя канцелярия государя, родитель мой стал и думным дворянином, и печатником, а по чину ближним советником и ближней канцелярии генерал-президентом. Кажется, по тому времени никого ближе к государю нашему и не было.

— А ведь я, Василий Никитич, помню, как государь батюшка возил нас с сестрицей в дом вашего родителя у Каменного моста в Москве.

— У самых Боровицких ворот, ваше высочество. У стольника Одоевского родитель тогда его приобрёл — нарадоваться не мог. Государь вскоре родителя титула графского удостоил, а там и невесту ему сыскал — из фамилии Пашковых.

— Государь батюшка, помнится, всё посмеивался: больно свадьба особенная была. Венчание в кремлёвском соборе.

— С вашего позволения, ваше высочество, напомню вам этот эпизод. Оно верно, другого такого при нашем дворе не бывало. После Полтавы родитель мой решил отрешиться от мирских дел и в монахи уйти. К государю с просьбой отпустить его от мирских дел обратился.

— Ну, как бы государь батюшка без своего любимого учителя обошёлся.

— Так оно и было. Не только не обошёлся, а вместо пострига свадьбу родителю устроил со вдовой Стремоуховой, из фамилии Пашковых, родственницей денщика государева. Повенчали молодых у гробниц царей наших — в Архангельском кремлёвском соборе, а уж свадьбу гуляли шутовским обычаем. В вотчине их — селе Козьмодемьянском, что возле Всехсвятского и всего хозяйства Милетинской царевны.

— Но, Василий Никитич, я даже не заметила, что толкуем мы с вами на французском диалекте. Откуда же оный вам известен?

— Самоучкой, ваше высочество. Да ещё братья помогли. Младшие братья мои Пётр да Иван в число заграничных пенсионеров попали: Иван во Франции учился, там же и в переговорах дипломатических участие принимал, а Пётр Англию выбрал. Конон Никитич тоже во Франции организацию флота изучал.

— Было так, Василий Никитич, было, а теперь...

— Не могу выразить, ваше высочество, сколь горестно потомкам Никиты Зотова провожать из родной державы любимую дщерь нашего императора, кою все мы, согласно его намерениям, предполагали увидеть на престоле отеческом... Благослови вас Господь, государыня цесаревна всероссийская.

* * *

Цесаревна Анна Петровна

Переезд получился невесёлым. Неизвестно, кто чаще назад на дорогу оглядывался: герцогиня ли с Маврушкой Шепелевой, герцог ли с графом Бассевичем. Даже Ренсдорф, правая рука графа, не скрывал подавленности.

Кому бы хотелось оставлять Петербург! Вместе с ним надежды — неужто фавориты нового императора станут заботиться об интересах голштинского правителя? Конечно же нет!

Вместе с надеждами материальная обеспеченность. От имени нового императора Меншиков отказал голштинцам в содержании и русском жалованье. Интересы светлейшего больше не выходили за границы Российского государства. Куда там! Одного Петербурга и даже дворца. Следить за каждым шагом императрицы и набивать карманы — всем стало понятно: светлейшему больше ничего не нужно.

Бассевич тем более досадовал, что увозил герцога в худшем положении, чем привёз его в столицу на Неве. И эта никому не нужная супруга, к тому же, кажется, уже забеременевшая. В этом смысле у молодой герцогини была превосходная наследственность: императрица Екатерина рожала до последних дней жизни своего мужа.

Конечно, лучше было не показывать виду, но... Общие старания приводили только к ещё более угнетённому настроению. За столом не слышалось ни разговоров, ни смеха.

И Киль. Бог мой, каким показался он небольшим и провинциальным после неухоженного и неустроенного, но строящегося Петербурга.

Наверняка герцог Карл был бы куда счастливее, если бы в карете с ним ехала младшая сестра герцогини. Но для Бассевича это не имело ни малейшего значения. На престолы вступают не для простого человеческого, тем более семейного счастья. Нынешняя герцогиня Анна могла бы многое, если бы... если бы было поле для игры. А его пока Бассевич не видел. Тем более что Российская держава из этой игры вышла, и кто знает, как надолго.

Герцогиня Анна тоже думала о сестре. Не ревновала. Скорее сочувствовала. В их семье, пожалуй, никому не удавалось семейное счастье.

Государыня родительница поторопилась сосватать Лизаньку с двоюродным братом герцога Карла — принцем Эйтенским, архиепископом Любекским. Лизанька радовалась: теперь не будем расставаться с сестрицей. Смешная радость!

Государыне родительнице и невдомёк было, что Меншиков одним махом убирал двух законных наследниц престола. Вот когда наступала его вольная воля!

Не вышло. Для державы, слава Богу, — не вышло. Лизаньку обвенчать не успели при государыне родительнице, а жених в день перед венчанием скончался от горячечной простуды. Едва у Лизаньки не на руках.

Замерла тогда сестрица. Не столько от горя — сама признавалась: с принцем забавно ей было. Не больше. Не знала, голубушка, что с ней будет. У светлейшего свои планы — за кого бы Лизаньку отдать.

Сначала к младшей сестрице, царевне Наталье Петровне, присматривался — сам признавался. А как её не стало — вместе с государем батюшкой и похоронили, — своего сынка стал цесаревне младшей примерять. Отказать можно. На первых порах. Так ведь заступников да печальников всё равно не найдётся.

Уезжала — Лизанька без памяти завалилась. Знала, что нельзя, а всё повторяла: может, есть такая возможность с тобой, сестрица, уехать. Не потом, не со временем — сейчас, немедля! Еле оторвали.