В сущности, установки просто задавали бессмертным вектор для приложения их естественных устремлений, и этим вектором были идеалы Ордена. Стоит ли удивляться, что бессмертные видели в служении Ордену смысл своего существования? Однако в естественности установок заключалась не только их сила, но и уязвимость. Если бессмертному удавалось найти иные, не связанные с Орденом объекты для служения, то внедрённый ментальный концепт терял свою эффективность. Расправа над бессмертными, которую учинил Ксантипа, лишила Джарета веры в справедливость Ордена, тем самым разрушив фундамент, на котором базировались его установки подчинения, заодно отняв у него смысл существования. Но свято место пусто не бывает, по крайней мере, не должно быть, а потому бессмертный с радостью заполнил пустоту новым объектом для приложения своего природного стремления.

Можно сколько угодно спорить, были ли его чувства к Кире любовью или просто инстинктом, не в том суть, главное, они наполнили жизнь Джарета смыслом и подарили ему надежду на счастье. Правда, в данном случае его отношение к Кире вряд ли можно было назвать совсем уж бескорыстным, от себя Джарет даже не пытался скрывать, что хочет занять место её погибшего мужа, причём вне зависимости от ответных чувств своей избранницы. Отчего-то он был искренне уверен в собственной неотразимости и не предпринимал попыток перевести нынешние, ни к чему не обязывающие отношения с Кирой в семейные только из-за установок подчинения, которые неминуемо привели бы бессмертного на плаху за нарушение кодекса.

Разумеется, Джарет понимал, на какой тонкой ниточке подвешена жизнь дорогой ему женщины. Он не сомневался, что Ксантипа избавится от своей пленницы, как только в её услугах отпадёт нужда, а именно, когда Мартин повзрослеет. К счастью, сынок Киры с годами не отдалился от мамы, напротив, его привязанность только окрепла, но так не могло продолжаться вечно. Рано или поздно мальчишка всё равно станет взрослым, и тогда Киры просто не станет. Даже подумать о таком исходе Джарету было невыносимо. Но что мог поделать слуга Магистра, который и сам-то был жив только потому, что его хозяину нужен был надёжный телохранитель?

Идея использовать Мартина против его приёмного отца показалось Джарету довольно перспективной, всё-таки пацан обладал кое-какими талантами и мог стать серьёзным аргументом в торговле за жизнь Киры. Правда, для начала требовалось обеспечить защиту самому́ потенциальному заложнику, причём не столько от физического, сколько от ментального нападения. Если бы ни упрямство самоуверенного малолетнего придурка, то всё вообще прошло бы как по маслу, но Мартин оказался крепким орешком. Атан-кей и Кира неплохо промыли ему мозги на предмет нравственности будущего Творца, так что Джарету пришлось пойти на хитрость и спровоцировать своего подопечного на дурацкое пари, результат которого был заранее предсказуем. Вот только одного он не предвидел, что за его победу в этом пари заплатит своей жизнью бессмертный.

Впрочем, сопутствующие жертвы Джарет считал вполне приемлемыми, если только они позволяли достичь нужного результата. Даже жизнь Кириного сыночка он готов был без колебаний принести на алтарь своего семейного счастья. В сущности, Джарету просто повезло, что ему не пришлось зайти так далеко, поскольку воскресение Медины очень вовремя изменило расклад в его игре. Этот странно пропавший и так же странно появившийся Магистр был единственным существом, кто мог бы даровать свободу бессмертному, а значит, дать ему шанс на новую жизнь. Посыл, конечно, был довольно мутный, кто знает, почему этому типу вздумалось выкинуть свой фортель с освобождением бессмертных, но Джарет был не в том положении, чтобы капризничать, ему годился любой шанс, хоть ненамного отличный от нуля.

Впервые за долгие годы отчаяния в кромешной тьме, которая сомкнулась над головами двух обречённых людей, наконец-то замаячил призрачный лучик надежды. И тут уж никакие ошибки или проколы были недопустимы. Если для сохранения тайны нужно было прикончить шестерых боевиков, то чувства, вроде жалости или сострадания, следовало забыть как страшный сон. В общем-то, Джарет вовсе не был кровожадным монстром, его действиями управлял исключительно рациональный расчёт. Не его вина, что бессмертных с пелёнок растили как хладнокровных убийц, вот только у судьбы свои критерии, по которым она оценивает участников своего спектакля, и заранее подстелить соломки мало кому удаётся.

Фрактальность нашей Игры в Реальность даёт нам в руки удивительный инструмент познания. Используя закон подобия, мы можем судить об объектах, недоступных прямому наблюдению, например, о божественном. Достаточно изучить подобные объекты, присутствующие в нашей проявленной реальности, чтобы сделать вывод о строении и функционировании мироздания в целом. Впрочем, утверждать, что свойство фрактальности присуще всему мирозданию, было бы, на мой взгляд, слишком самонадеянно, но в структуре нашей Игры в Реальность оно совершенно точно присутствует.

По большому счёту, фрактальность может быть просто алгоритмом той Игры под названием Жизнь, в которую мы все тут так азартно играемся. Не удивлюсь, если в какой-нибудь другой Игре это свойство напрочь отсутствует. В конце концов, кто может достоверно судить о полёте творческой мысли того гениального программиста, чей разум сотворил наш бренный мир. Идея о том, что этот мир появился спонтанно, по воле случая, типа, «большого взрыва», кажется мне абсурдной. В нём настолько чётко прослеживаются искусственная структура и конкретные механизмы функционирования, что сомнения в том, что он является плодом творческой деятельности некой высшей сущности, могут возникнуть только в зашоренном уме адептов так называемой науки.

Я именую нашего гениального программиста Создателем просто потому, что этот термин кажется мне подходящим и соответствующим обстоятельствам. Прошу обратить внимание, что я вовсе не призываю кого-то верить в мою версию, и уж тем более тут речь не идёт о какой бы то ни было религии. Точно так же можно назвать создателем программиста компьютерной игры, художника картины или автора книги. Разумеется, таковыми все эти персонажи будут только для аватаров сотворённых ими миров. Чтобы отличить всех этих создателей от программиста нашей Игры в Реальность, я буду писать его титул с заглавной буквы, просто для ясности.

Фрактальность нашей Игры формирует определённую иерархию проявленности, как бы ступени или уровни, на которых находятся те или иные проявленные сущности. Например, Создатель явно находится на более высокой по отношению в нам ступени, а герои книг – на более низкой по отношению к её автору. Подобное ранжирование кажется тривиальным, не так ли, но спросите себя, какими конкретно параметрами определяется место той или иной проявленной сущности в иерархии. Что отличает творца от его творения?

Первое, что приходит в голову – это мерность. Мир творца и творения явно обладают разной мерностью. Достаточно посмотреть на всё, что мы сами создаём своими руками и мозгами, чтобы убедиться в том, что результаты нашего творчества имеют мерность равную или ниже нашей собственной. Сразу замечу, что речь идёт не только о мерности мира, в котором обитает та или иная сущность, но и о мерности ума этой сущности, ведь именно ум ответственен за формат той иллюзорной реальности, которую его носитель считает своим миром. Иначе говоря, одномерный ум не сможет создать трёхмерную реальность.