Естественно, приговор, который вынес Магистр своим верным бойцам, не мог не вызвать в душе Джарета чувства протеста. Никто из приговорённых не отступал от своей клятвы верности ни на шаг. То, что с ними делали по приказу Магистра, было несправедливо, особенно, учитывая, что из-за установок подчинения бессмертные даже не могли себя защитить, они безропотно позволяли палачу лишить себя жизни. Но хуже всего было то, что этим палачом вскоре сделался сам Джарет, именно его выбрал Ксантипа для казни своих бессмертных. Несколько долгих лет телохранитель провёл словно в камере смертника, каждый день ожидая, что станет следующим. Под конец он даже начал завидовать своим товарищам, которые практически до самой смерти не понимали, что происходит, ведь у него такого бонуса не имелось.

Бежать и скрываться было бесполезно, от установок, зашитых прямо в мозг, далеко не убежишь, приказ найдёт тебя даже в альтернативной реальности. Оставалось только смириться и ждать неизбежного конца. К несчастью для Джарета, смирение было именно тем качеством, которое орденские братья выжигали из бессмертных калёным железом. В итоге, парни просто не умели отступать, в любой самой безнадёжной ситуации они искали выход и, кстати, довольно часто его находили. В попытках примирить привычные жизненные установки с обстоятельствами непреодолимой силы, в которые его загнала судьба, Джарет ударился в философию. Пройдя все классические стадии от отрицания до принятия, он впервые ощутил себя не частью чего-то грандиозного и величественного, чем в его прежних представлениях являлся Орден, а просто самим собой, одиночкой, чья жизнь значима для мироздания вне зависимости от других жизней.

Можно ли было сие крамольное умозаключение счесть отступничеством? Пожалуй, это было бы преувеличением, однако к тому времени, когда Ксантипа объявил своему телохранителю о помиловании, в душе Джарет уже перестал видеть в служении Ордену своё предназначение. Поскольку ничего другого бессмертный не знал, его существование утратило всякий смысл и превратилось в никчёмную обузу. Он продолжал по инерции выполнять свои обязанности, но всё чаще начал задумываться о жизни вне стен Ордена. Разумеется, Джарет отдавал себе отчёт в бессмысленности побега, но подобные мысли всё же не раз бередили душу философа-отступника, порой доводя беднягу до исступления.

Возможно, не пребывай он в таком отчаянном положении, встреча с Кирой не заставила бы мир Джарета перевернуться. Скорей всего, он бы тупо пропустил мимо ушей её рассказы о Семёне, но судьба позаботилась о том, чтобы сделать из бессмертного благодарного слушателя, предусмотрительно лишив его смысла существования. С Кирой Джарет познакомился, когда Мартину исполнилось девять лет, и Магистр счёл своего сыночка достаточно взрослым для обучения боевым искусствам. Если честно, бессмертный отнёсся к новому заданию с сомнением, переходящим в недоумение, поскольку иметь дело с детьми ему до того времени не приходилось ни разу, но приказ есть приказ, и он послушно переквалифицировался в няньку.

Поначалу Кира показалась Джарету чёрствой и мрачной женщиной, казалось, ничто её не волновало, ничто не могло порадовать или расстроить. Если бы ни эмпатические способности, которыми в той или иной степени обладали все бессмертные, Джарет так бы и записал маму своего подопечного в категорию «синий чулок» и перестал обращать на неё внимание. Однако тот вулкан чувств, что бушевал в душе Киры, настолько контрастировал с её внешней холодностью, что это невольно его заинтересовало и подтолкнуло к сближению.

Мало-помалу их беседы сделались более откровенными и доброжелательными, и тогда Кира словно бы преобразилась, сделалось ясно, что она очень одинока и безумно скучает по дружескому общению. Возможно, тюремщик был не самой подходящей аудиторией для откровений пленницы, но другой у Киры не имелось, а ей, чтобы не свихнуться, позарез требовалось выговориться. В конце концов, по сравнению с безмолвной пирамидкой, перед которой Кира исповедовалась, когда во второй раз потеряла Семёна, Джарет был просто идеальным собеседником. Так что рассказчица не стала капризничать и с благодарностью приняла подарок, который подбросила ей судьба.

Слушая рассказы о Кириной семье, Джарет поначалу отнёсся к ним как к выдумке мечтательной женщины. Его собственная жизнь была настолько далека от того, о чём она говорила, что их общение порой напоминало беседу инопланетян. До этого времени бессмертный даже представить себе не мог, что можно посвятить свою жизнь не высокой миссии защиты человечества, олицетворённой идеалами Ордена, а конкретным людям, например, любимой женщине и ребёнку. Что же должно было случиться с Кириным мужем, чтобы эта простая, но совершенно недоступная бессмертным мысль вдруг стала для него истиной? Неужели на свете действительно существовало нечто, способное превратить бессмертного в обычного человека?

Рассказы Киры стали для Джарета откровением сродни гласу с небес, вещающему о царствии божием. Что ж, даже бессмертным порой хочется поверить в доброго боженьку и ангелочков с крылышками, и Джарет тут вовсе не был исключением. На самом деле Кира вовсе не пыталась поразить своего собеседника описанием каких-то неземных чувств и страстей, она просто с упоением вспоминала всякие забавные истории из их совместной жизни с Семёном, но в представлении бессмертного эти истории были не иначе как описанием райских кущ. Мало-помалу Джарет втянулся, и теперь каждый день, прожитый без бесед с Кирой, стал казаться ему пустым и бессмысленным. Он даже не заметил, как подсознательно начал примерять на себя ту роль, которую играл в жизни Киры её погибший муж.

Поначалу это была просто игра, Джарету нравилось представлять себя на месте Семёна и пытаться смотреть на жизнь его глазами. Но однажды ночью он проснулся с чётким осознанием того, что его собственная жизнь отчего-то перестала быть для него тяжким бременем, словно в ней наконец появились новые смыслы, ради которых стоило жить. Вряд ли Джарет отдавал себе отчёт в природе случившейся с ним метаморфозы, а потому тупо приписал вновь обретённый душевный покой положительному влиянию Киры. Наверное, он даже вполне искренне поверил в то, что полюбил эту женщину, которую послала судьба отчаявшемуся бессмертному. Что ж, доля правды в этом умозаключении явно присутствовала, Кира действительно сделалась для Джарета чем-то вроде заветного талисмана, но весьма сомнительно, чтобы речь действительно шла о любви.

Главным качеством бессмертных, их природным даром всегда было стремление к бескорыстному служению. Именно по этому признаку их отбирали орденские братья, пропуская мальчишек через бесчеловечное испытание последним словом. Садистам необходимо было удостовериться, что в натуре будущих бессмертных это самое стремление превалирует над остальными мотиваторами. Без такого прочного фундамента установки подчинения, которые внедряли в сознание бессмертных, просто не смогли бы работать достаточно надёжно. Разумеется, самим пацанам об этом знать было не положено, а потому они искренне верили, что критерием отбора является преданность идеалам Ордена.

Никто не потрудился раскрыть им страшную в своей простоте тайну того поводка, на котором их всю жизнь держали коварные братья, а потому в среде бессмертных ходили об установках подчинения самые нелепые слухи. Но каких бы небылиц они ни выдумывали, правда состояла в том, что этот поводок вовсе не был сделан из прочной стали, он представлял собой всего лишь доминирующий ментальный концепт, в основе которого лежало то самое природное стремление бессмертных к бескорыстному служению. Сила этих установок была обусловлена их естественностью, они ни в малейшей степени не были насильственными, напротив, они позволяли бессмертным реализовать свою природу.