Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Противник перерезал дорогу Красногвардейск – Ленинград, отрезав 2-ю гвардейскую стрелковую дивизию от баз снабжения; с вечера начал наступление силою до дивизии на Мариенбург и Мозино. 2 ГСД несет очень большие потери… Части дивизии ведут бой в окружении. Связи нет».
В итоге на следующее утро командованием фронта было принято решение передать 2-ю гвардейскую дивизию народного ополчения и другие части, оборонявшие Красногвардейск, в подчинение 55-й армии, отвести их в район Пушкина, Слуцка, Колпино. Советские войска начали оставлять Красногвардейск. Героическое сопротивление при отходе оказывали многие части. Но особо хочется сказать о бое группы прикрытия 267-го батальона во главе с политруком А. С. Григориным. Его подразделение, обеспечивая отход остальных частей, приняло бой на углу Советской улицы и проспекта 25 Октября. В бою политрук был контужен и попал в плен, а через три дня после взятия города казнен на городской площади.
Почему мы так подробно останавливаемся на событиях, связанных с обороной Красногвардейского укрепрайона? Дело ведь не только в том, что широкому кругу читателей эти события не очень известны. Без рассмотрения роли Красногвардейского укрепрайона и Красносельского сектора в его составе не слишком понятной становится вся ситуация вокруг Ленинграда в сентябре 1941 г. Сдерживание обороной и контратаками противника, по сути, и стало той стратегией, которая позволила сохранить Ленинград. Ни новомодные публицисты, утверждающие, что: «Гитлер остановился сам», ни традиционные работы, где просто указывается: «Враг был остановлен на Урицком (Пулковском, Колпинском) рубеже», не раскрывают причинно-следственную связь событий. Руководство города и фронта, конечно, не могли знать об указании Гитлера, переводившем 4-ю танковую группу в подчинение группы армий «Центр» с 15 сентября. Мы находим информацию об этом в воспоминаниях командующего группой армии «Север» фон Лееба:
Фабричный посёлок, дом 4. Осень 1941 г.
«По-прежнему сохраняется чрезвычайно острая нехватка времени, так как Главное командование сухопутных войск требует передать ему с 15 сентября семь маневренных (танковые и моторизованные дивизии) соединений. Если не удастся своевременно овладеть Красногвардейском и тем самым выдвинуть вперед 50-й армейский корпус с его двумя дивизиями, то к тому времени совсем не будет сил, чтобы заменить хорошо продвинувшийся 41-й танковый корпус пехотой, возможно, частями 58-й пехотной дивизии, которых для этого будет совершенно недостаточно. Тогда не останется ничего другого, как отвести назад 4-ю танковую группу, заменив ее пехотой. А это равносильно проигранному сражению»[156].
О переброске войск пишет и еще один немец, полковник Польман, воевавший в эти дни под Ленинградом:
«Это был поворотный пункт на Северном фронте, повторение „чуда на Марне“. В тот день 16 сентября создалась такая оперативная обстановка, которая на протяжении всех боев в этом районе в течение последующих 800 дней будет служить основой для оценки сил сухопутных войск, люфтваффе и ВМС в районе Балтийского моря, для подсчета всех жертв в живой силе и технике. Здесь воистину подходят слова, сказанные Шиллером: „То, от чего в сей час мы отреклись, судьба нам никогда уж не вернет“»[157].
Именно отчаянное сопротивление советских войск не дало к этому времени возможности немецким войскам выполнить планы по плотному охвату или взятию города. А после 15 сентября на это уже не было сил и ресурсов, изменились планы немецкого командования, и Ленинград был спасен от штурма или быстрого удушения голодом. Роль Красногвардейского укрепрайона в этих событиях была чрезвычайно велика: бои за Гатчину и Красное Село измотали врага, замедлили продвижение войск и привели в итоге к срыву планов немецкого командования. Счет шел на дни и часы, и эти дни и часы были даны городу жертвой тысяч и тысяч солдатских жизней. Хочется отметить, что изучение роли Красногвардейского укрепрайона и Красносельского сектора в его составе в обороне Ленинграда нисколько не принижает роль других частей, сражавшихся на Урицком рубеже, на Пулковских высотах, в районе Колпина, на восточном направлении… Силами и жертвами всех защитников и был спасен от гибели Ленинград.
Годы оккупации
С осени 1943 до января 1944 г. Красное Село и Дудергоф, а также все ближайшие деревни до Урицка включительно находились в зоне оккупации. Часть жителей успела эвакуироваться в город, но некоторое количество все же осталось. Однако они продолжали жить в прифронтовом районе только до 1943 г., когда начался массовый насильственный вывоз населения в Германию и Прибалтику на сельскохозяйственные работы и на военные заводы. Когда советские войска вошли в Красное Село в 1944 г., там не было мирных жителей – все были угнаны.
Первыми шагами немецкой администрации в Красном Селе стала ликвидация всех советских государственных и общественных организаций. Вся власть перешла в руки военной комендатуры. В Красном Селе она располагалась в здании Дворцовой кухни. Были введены учет местного населения, обязательная регистрация для всех приезжавших и отъезжавших. Передвижение между населенными пунктами без разрешения запрещалось. На рыночной площади была поставлена виселица, производились казни.
В Красном Селе было расположено несколько лагерей: фильтрационный для пленных в здании театра, три лагеря для работавших на железной дороге и на других принудительных работах. Одна из самых распространенных трудовых повинностей того времени – приведение в порядок дорог. На них засыпали воронки, чистили канавы, ровняли обочины. Зимой жители были обязаны чистить снег.
Что касается сотрудничества с немцами, то на него шли не только национальные меньшинства – эстонцы и финны, как иногда указывается в популярной литературе. Мы видим, что среди коллаборационистов были и русские, и представители других национальностей.
Гитлеровские офицеры укладывают вещи, награбленные у местного населения. Красное Село. 1942 г.
Прежде чем перейти к воспоминаниям жителей, оказавшихся в районе, оккупированном немцами, стоить отметить несколько характерных черт «нового порядка», принесенного немцами. Уровень смертности от голода, по оценкам современных историков, на оккупированных землях, на территории городских поселений (где не было возможности вести подсобное хозяйство) – в Красном Селе, Пушкине, Гатчине – был так же велик, как и в блокированном Ленинграде. Этот факт закрывает все возможные споры о возможности сдачи Ленинграда врагу. В случае оставления его Красной армией город ждала бы такая же, как в дни блокады, если не худшая, участь.
В сельских территориях Ленобласти, конечно, ситуация была проще. Но и она развивалась и не была постоянной. Для первого периода оккупации характерен более мягкий режим. Для сельских жителей он был связан, пожалуй, даже с некоторой реализацией надежд на новую жизнь: прежде всего
