— Понял вас, командир.

Полковник вышел, ему самому надо было успокоиться, волнение ночного боя и гибель дорогих ему людей исчерпали все его внутренние силы, он едва держался на ногах. В кабинете директора школы, где был, развернут штаб, он скинул с себя всю одежду, развязал бинты и бросил их в угол. Потом долго умывался, смывая пот и остатки грязи на руках. Вытащил из шкафа чистую форму с полковничьими погонами, тельняшку и портупею. В дверь тихо постучались. Это пришел врач. Высокий худой, как жердь военврач стоял в проеме двери, согнувшись под тяжестью санитарной сумки. Полковник невольно улыбнулся,

— Ну, как тут воевать, все так и хотят спасти свою шкуру, а на фронт отправляют больных, хромых, косых и вот таких военврачей.

— Давай, родной мой, делай свое дело, да побыстрей,

— чтобы как-то подбодрить врача, сказал полковник. На удивление, как врач, он оказался просто профессионал. Его ловкие руки быстро сделали перевязку и укол, при этом незаметно прощупали каждую клеточку его тела.

— У вас сломаны два ребра, сильная гематома, и если ее не удалить могут быть последствия, так что медлить нельзя, — сказал врач, собирая свою сумку.

— Хорошо, после допроса пленных, поедем в госпиталь, а пока свободен. Полковник взял со стула гимнастерку и стал одеваться. Каждое неловкое движение вызывало головокружительную боль в груди. Но, не смотря на это, полковник не отказался от решения надеть военную форму для строя.

Через минуту с зеркала на него смотрел уже совсем другой человек. Ладно, подогнанная форма, стянутая ремнем портупеи, сидела на нем как литая.

— Как в добрые времена перед построением на полевой выход, — подумал полковник, но стук в дверь прервал его воспоминания. Вошел солдат из хозяйственного взвода с подносом. Он молча прошел к столу и стал расставлять принесенный завтрак. Разлил чай и также молча вышел. Маленький граненый стаканчик, наполовину заполненный прозрачной жидкостью, был прикрыт кусочком черного хлеба.

Полковник поднял стаканчик:

— Пусть АЛЛАХ примет ваши души в рай, — помолился он и выпил. Спирт, процарапал глотку и ежиком опустился в желудок. Аппетита не было, но он через силу поел овсяную кашу, заправленную тушенкой, выпил чаю, достав сигарету, закурил. Взяв со стола школьный звонок, он позвонил в него, тотчас вошел солдат и стал убирать остатки пищи.

— Скажи Рустамову, пусть приведет армянского снайпера.

Командир взвода разведки не заставил себя долго ждать. Открыв дверь, он пропустил вперед пленницу, которая двумя руками придерживала солдатские штаны, явно не ее размера. В больших штанах, в куртке до колен пленница была похожа на молоденького паренька в отцовском одеянии. Только густые черные волосы, распущенные по плечам, выдавали в ней девочку. Она осторожно прошла к стулу и присела на краюшек, как-то боком. Подняла на полковника испуганные глаза, в которых застыл страх, и быстро опустила их. Он долго смотрел на нее, прежде чем задал вопрос. Пленница сидела, зажав ладошки между колен, потупившись в пол, плечи ее мелко дрожали.

— Ты карабахская армянка или приезжая? — задал он первый вопрос. Плечи девушки дернулись, как будто он ударил ее плетью.

— Я из села Туг, тихим голосом ответила пленница, на ломанном русском языке, еще больше опуская голову вниз.

— Откуда знаешь русский язык?

— В школе проходили, потом соседи у нас были «азеры», которые учили меня. Она так и сказала «азеры», потом вспомнила, где находится и как-то скрючилась. Вскинула руки, прикрывая голову, как бы от удара.

— Тебя никто не бил?

— Пока нет.

— Почему ты сказала — пока, разве мы похожи на зверей или дикарей, чтобы бить женщин?

— Я не говорила этого.

— Но ты ждешь, что так будет, да?

— Нам говорили.

— Кто говорил?

— Фидаины

— А это кто такие?

— Добровольцы из партии «Дашнакцюцюн».

— Тогда все понятно. Эти звери не раз сами так поступали и думают, что мы такие же. Нет, милая, кавказские мужчины с женщинами не воюют. А вот ты, почему взяла в руки снайперскую винтовку, вот это меня сейчас больше всего интересует. Если не хочешь говорить не надо, тебя все равно я прикажу расстрелять, как солдата, а не как женщину.

После этих слов, пленница не выдержала и стала всхлипывать, рукавом вытирая слезы. В этот момент ему показалось, что перед ним сидит нашкодивший ребенок, который ждет наказание, понимая ее неизбежность

— Только не думай, что мне тебя жалко. И перестань распускать свои нюни. Вчера в бою я потерял семь моих самых близких людей, и все они погибли от снайперской пули, так что прекрати ныть. Если уж взялась за мужское дело, так будь добра и отвечай, как мужчина. Почему пошла в снайперы, а не в медсестры или радистки, а именно в снайперы? Ты что так ненавидишь азербайджанцев, да? Что они тебе плохого сделали, ну чего молчишь? — полковник все больше и больше распылялся. Может, изнасиловали тебя или твою мать, поэтому ты мстишь им? — он резко встал со своего стула и в плотную подошел к пленнице.

— Нет.

— Что нет?

— Меня никто не насиловал. Моего брата убили.

При этих словах стон вырвался из ее груди.

— Видади подай ей воды, пусть успокоится. Тот поднес стакан с водой пленнице, которая схватила его обеими руками и стала жадно пить. Ее зубы стучали по стеклу, вода проливалась и мелкой струйкой стекала по краям ее искусанных губ.

Полковник закурил.

— Горе, кругом у всех горе — думал он, глядя на эту пленницу и делая глубокие затяжки.

— Можно и мне сигарету, спросила она, не поднимая головы. Полковник подвинул пачку к краю стола.

— Кури, не жалко. Пленница взяла пачку сигарет, своими тонкими пальчиками вынула одну из них и потянулась к огоньку зажигалки Рустамова.

Волнение не позволяло ей сразу прикурить. Огонек зажигалки сдувался, и Рустамову пришлось несколько раз снова чиркать, пока девушке не удалось сделать первую затяжку.

— Где погиб твой брат, спросил Видади?

— Под Гадрутом.

— Давно?

— Три дня назад. Ребята с нашего села сказали, что видели его раненым, а потом он пропал. Я пошла туда и стала искать его, но никто не хотел мне помочь. Потом один фидаин, сказал, что брата забрали ваши солдаты.

— Ну, а как ты попала в снайперы.

— Один фидаин мне сказал, что я должна отомстить за брата и послал в Каракянд, к русским, чтобы меня научили.

— А откуда они взялись у вас эти русские девушки.

— Их из Еревана привезли. Таня сказала, что научит меня стрелять, а потом они тоже уедут.

— А куда они собрались уезжать, она не говорила?

— На другое место.

Она