Слишком поздно Фелин предупредила: «ВНИМАНИЕ: неопознанный объект».

Серебристый баллончик приземлился точно у наших ног, едва мы выбежали в коридор, где нас ждали негостеприимные жильцы.

– Газ! – крикнул рядовой Васаби, ближе остальных находившийся рядом с баллончиком, и пнул его, точно профессиональный футболист, обратно в бойцов.

Мгновенный рефлекс!

Как и бессмысленный.

Потому что баллончик пролетел ровно полпути обратно к хозяевам и взорвался под потолком снопом серебристых искр, испустивших белый дым ярким стремительным фонтаном. В условиях ограниченного пространства слезоточивый газ моментально распространился в коридоре и заставил нас забиться в неконтролируемом припадке.

А безжалостные ублюдки в ту же секунду осыпали нас свинцом свирепо и ожесточенно со всех сторон, защищая сокровищницу ценой своих душ, ценой своих жизней, ценой места в раю!

Газ атаковал яростно, от него никуда не деться! Я упала на колени, оперлась ладонями в пол, замотала головой на рефлексах, пытаясь избавиться от напасти: горло жгло так, что я уже через пару секунд отхаркивалась кровью, легкие готовы были взорваться, словно я тонула в токсичных отходах, неконтролируемые рвотные позывы обещали изрыгнуть мои кишки на пол перед собой, глаза выпучило так, что они готовы были лопнуть, слезы заволокли все плотной жгучей пеленой, в нос залили кислоту и она попала в мозг, кричавший в агонии: «Сейчас взорвусь!».

Это конец! Я готова сдаться!

А вокруг стоял такой гам, что я ничего не понимала! Кто-то орет, свистят пули, снова взрываются гранаты, автоматные очереди не смолкают ни на секунду! Крики, мат, стоны. Я не понимаю, где низ, где верх, где стены, где мои товарищи, а где враги. А сознание мечется между болезненной резью по всему телу, которая сотрясает меня судорогой, и последними образами, что я видела до того мига, как меня поставили на колени генеральские ублюдки.

Противогазы! Вот чем еще были экипированы бойцы Крайслера! И чем мы, к сожалению, похвастать не могли. Крайслер не дурак, он тоже свои козыри в рукавах имеет, он приготовил управу даже на бесстрашных непобедимых Падальщиков, воюющих с могучими монстрами.

Големы в противогазах отстреливали нас безжалостно и ненавистно, как если бы мы были чересчур контагиозной заразой, которую необходимо истребить всеми силами. Я чувствовала, как кто-то из нас стрелял в ответ, но боль в глазах, носу, легких, привкус крови во рту, спазмы в желудке, безостановочный кашель не позволяли удерживать сознание в реальности.

И тут вдруг я почувствовала, как кто-то схватил меня за шкирку и силой поволочил по полу. Вот и все! Сейчас меня в упор расстреляют, прямо в лоб, а я даже не увижу своего палача! Я начала избивать мощную руку, тащившую меня за шиворот, и с облегчением обнаружила, что бью по бронеэкипировке Падальщика!

– Бридж, это я! – крикнул Калеб и прозвучал как-то глухо.

Ох! Пупсик! Слава Аллаху, и Кришне и Камасутре! Ну или как там звать этих богов? Как же я люблю тебя, черт возьми! Я люблю тебя до безумия, Калеб! Я буду любить тебя до конца жизни, мой Железный Дровосек с человеческим сердцем! Я бы хотела много каких любвеобильных и благодарных слов ему сказать, но меня по-прежнему крутила боль от хлорацетофенона, которым эти ублюдки хотели вытравить нас, точно вредителей.

Хотя так оно и было. Мы вредители Генеральского режима.

Сознание продолжало ловить звуки стрельбы, проносящиеся мимо пули заставляли дергаться при каждом попадании в стену, в металл, в броню, как если бы они все до одной попадали в меня. Крики бойцов расплывались в воздухе, я не понимала, где чьи голоса, я по-прежнему ни черта не видела.

– Быстрее сюда! – крикнул Антенна где-то совсем рядом.

– Бридж, встать можешь? – крикнул Калеб.

– Да! – прохрипела я со всей оставшейся силой в голосовых связках, онемевших от раздражителя.

А сама начала догонять, почему его голос звучит так, словно он из унитаза со мной разговаривал. Он помог мне встать, запрокинул мою руку себе на плечо, я задела его лицо и поняла, что он в противогазе.

Я была в первом ряду, когда ублюдки атаковали газом, моя поспешность дала шанс ребятам позади меня быстро сориентироваться в новых условиях и атаковать отряд бойцов возле ворот генеральского отсека. Они сняли с них противогазы и поспешили на помощь отравленным товарищам – жертвам, выигравшим шанс на победу ценой собственного здоровья.

– Их еще привалило! – крикнул знакомый голос тоже в противогазе.

Сопля, это ты?

– Фунчоза, открывай живее! – сквозь влажную пелену в глазах и надрывистый кашель я слышала ор Вьетнама.

– Не торопи меня! Когда я нервничаю, у меня потеют ладошки! – кричал он в ответ.

Обстрел усиливался. Раздались щелчки, звуки рисовали мне картины того, как стальные штыри запорного устройства ворот один за другим выходили из пазов, высвобождая шестеренки замка.

Мы сделали это!

И словно в подтверждение моего облегчения раздался тяжелый металлический скрип, как будто стальной великан зевнул, на меня пахнуло новыми свежими запахами еще нетронутой битвами Зоны. Ветерок обдал мое лицо, и я поразилась тому, как обострились все мои чувства после того, как я лишилась зрения.

– Не отстают!

– Мы прикроем!

– Бегите!

– Спасите моего сержанта! Я не хочу, чтобы Барахлюша разорвали зараженные!

Я по-прежнему не видела ничего вокруг, жар охватывал меня новыми волнами при каждом приступе кашля. Свинцовые недруги продолжали преследовать нас, инфицируя девственные территории базы эпидемией насильственной смерти.

– Закрывай!

– Давай быстрее!

– Антенна, черт возьми! Вали внутрь!

Голоса, движения, удары, свист, выстрелы, матерные крики: в голове царил хаос из-за поступающей со всех сторон информации. Через пару секунд ворота снова скрипнули, потом раздался громкий удар, хлопок, звук запирающего устройства.

И долгожданная тишина.

Бронированные двери укрыли нас в самом сердце Желявы, защитив ее избранных детей от смертоносных пуль.

– Это что, все, кто остались? – глухо прозвучал вопрос Вьетнама.

В ее голосе слышалось полное сражение удручающим фактом.

И тут диарея Барахлюша передалась и мне, как если бы была заразной.

14 января 2072 года. 08:45

Буддист

Ожесточенность сопротивления нарастала, никто не хотел поплатиться своим мнением ради того, чтобы прекратить смерти людей. А когда такое было в человеческой истории? Все наши войны происходили только потому, что мы не желали отступать от своих идей, пусть даже они были ложными. Каждый сам себе был судьей. А сорок лет – слишком маленький срок, чтобы человечество хоть чему-нибудь научилось из своего опыта. Продолжаем драться за власть, даже когда смерть нависла надо всеми. Причем этой владычице абсолютно все равно, кто за что борется, ее не трогают достоинство и честь, не будоражат страсти и любовь, ей чуждо милосердие и жалость, она равнодушна к подкупу и дарам. Она руководствуется законами природы: логичными и прозрачными, где совпадение противостоит силе, случайность – планированию, и где жизнь творится в хаотичном равновесии.