И в кабинет вошел Васнецов. Он был перепачкан чужой кровью и тащил окровавленный вещмешок.

— Когда мы шли к вам, — проговорил он, обращаясь к Старшине, и сделал паузу. Было больно думать о том, что когда они шли сюда, то их было четверо. Илья был с ними. — Так вот… На пограничном столбе табличка была. Не приходи с пустыми руками. Принеси голову Гау. — Он швырнул мешок к столу. — Вот. Получите и распишитесь.

Комиссар недобро посмотрел на Николая и, осторожно приблизившись к мешку, раскрыл его.

— Твою мать! — отпрянул он. — Что это?!

— Его голова, — спокойно ответил Васнецов.

— Старый мерзавец совсем голову потерял, значит, — вздохнул Старшина, презрительно глядя на мешок.

— Почему прекратили поиски Ильи? — резко спросил Николай, подойдя к столу.

— Потому что они потеряли смысл. Стемнело уже. Река снова замерзла. И вода ушла километров на сто. В некоторых местах большие разливы получились, где пойма. Как его искать? — развел руками комиссар.

— А вдруг…

— Да поймите, молодой человек, — вздохнул Старшина, — Водя ледяная.

— Но Варяг сказал, что это был плавающий танк, — подал голос Сквернослов. — Правильно я говорю?

— Совершенно верно, — Кивнул Варяг.

— Так вы сами видели, как его льдиной огромной ударило. — Ответил комиссар.

— Ну и что? — сказал Яхонтов. — Вы хоть танк нашли?

— Нет, — комиссар мотнул головой. — Говорят же вам, район поиска огромный. Это безнадежное дело. Ну, смиритесь,… Мы потеряли в бою почти триста человек. А тут из-за одного такие поиски.

Николай нервно расстегнул ворот бушлата и сорвал с себя шарф. Ему словно вдруг стало не хватать воздуха.

— Он один, — прохрипел Васнецов, — Он один стоит десять, сто, тысячу… Он один стоит все те жизни, что остались на этой земле. Все те жизни, что он хотел спасти… Он один… Ищите его…

Старшина протянул комиссару свою трубку.

— Андреич, набей табачку, мне неудобно одной рукой, — затем он поднялся и подошел к Николаю. Положил здоровую руку ему на плечо. — Мы скорбим вместе с вами. Но люди устали очень. И замерзли. Нет смысла дальше продолжать. Река замерзла. Он может быть подо льдом. Район поиска очень большой. Он погиб как герой. И он станет героем Новой республики.

— Мы даже похоронить его не можем…

— Его могилой стала река.

— Река… Лена… проклятый чернушный слепой старик… И правильно говорил Ветер. Лучший герой — мертвый герой… — Васнецов прикрыл лицо ладонью и тихо заплакал.

* * *

Была уже глубокая ночь. Мимо проносились наплывы свежего льда, сковавшие Лену в цепкие объятия. Николай понимал, что скоро кончиться топливо, а он уже далеко от цитадели Старшины, однако душа рвалась искать друга, но вокруг была тишина и пустота. Как он не пытался мобилизовать свои приобретенные способности, ничего не выходило. Он сейчас был не морлок. Не псионик. Простой осиротевший человек, который не хотел признавать потерю друга. Он остановил снегоход. Изо льда на полкорпуса торчал опрокинутый на бок танк. Нет… Это Т-72. Это не то, что нужно. Николай заглушил снегоход и подошел к танку. Обошел вокруг. Во льду виднелись вмерзшие трупы легионеров, собак, что тянули упряжки. Даже олени. Вон еще что-то на полкорпуса торчит… БМП…

Васнецов аккуратно извлек из кармана пачку папирос, которые взял в вещах Людоеда. Прикурил. Сделал затяжку и залился кашлем. Какая гадость…

— Зачем ты куришь? — спросила Рана. — Это же вредно.

— Вредно, — Николай горько усмехнулся, — Илья ведь не от сигарет погиб.

— Ну, все равно… — Она пожала плечами.

— Почему он, Рана? Почему не я? Он ведь лучше бы справился с миссией.

— Не я ведь решаю. Но я ставлю на тебя. Ты сможешь… А он сделал мне больно…

— Сделал тебе больно? А я тебя вообще убил. И что?

— Ты убил одну несчастную девушку… Теперь то ты убил много больше людей… Но он. Он сделал больно всей земле. Он запустил ракеты по собственной планете, на которой жил. Зачем так?

— А какой был выбор? Может если бы он этого не сделал, то еще больше ракет было бы запущено… — Васнецов подошел к ней совсем близко, — Рана, я хочу обнять тебя.

Девушка улыбнулась.

— Ты не можешь, Коля. Я ведь мертва. Меня нет здесь и это не сон. Ты не можешь.

— Но я хочу, — упрямо повторил Васнецов.

— Только после того как ты сделаешь то что должен. После этого ты сможешь, когда освободишь меня.

— А я смогу освободить тебя?

— Конечно, золотой. Потерпи. Уже скоро…

— Хорошо. Я сделаю то, что должен. Но только ради того, чтобы обнять тебя. По настоящему, а не во сне. — И он повернулся и пошел к снегоходу.

* * *

Варяг и Славик уже ждали его возле большого здания, где находился луноход и их новые апартаменты. Николай знал, в комнате четыре кровати. Но одна будет пуста. Васнецов поморщился от запаха алкоголя, исходившего от его товарищей.

— Вы что, пили? — строгим голосом спросил он.

— Помянули Илью, — всхлипнул Сквернослов. — Мы-то с ним не ладили особо. Но такой золотой мужик был… Больно Колян…

— И мне больно. Но я не пьян.

— Ладно, будет тебе, — вздохнул Яхонтов, — Пойдем спать. Старшина сказал, что они заправят самолет к утру. Завтра вылетать.

Они зашли внутрь, а Николай остался. Он почувствовал на своей спине чей-то пристальный взгляд. Повернувшись, Васнецов понял, что не ошибся. Это была Лена. Она подошла к нему. Странно. У нее совсем не заплаканные глаза. И лицо спокойное. Только бледное. Без румянца. Вот у него, Николая, наверняка заплаканное лицо. У Варяга и Славика тоже заплаканные лица. А у нее нет. Она не горевала по Илье?

— Ты мне и ему говорил, чтобы мы держались друг от друга подальше. — Спокойно сказала Лена, — А теперь он мертв.

Сказав это, она влепила ему пощечину и ушла.

Николай сел в сугроб и стал растирать разгоревшуюся от удара щеку.

— Странные вы существа, бабы, — пробормотал он. Затем повернул голову и крикнул, — Если любишь его, то иди и найди! Нет трупа, значит, есть надежда! А вы все его похоронили! И ты сказала, что он мертв! И эти двое уже помянули… пропили! А я не верю! Не верю! Может он где-то живой! Далеко! Один! Замерзший! Не верю я!!! Найди его, если любишь!!! А нам лететь надо! Нам этот чертов мир для вас спасать надо!!!

Он зачерпнул ладонями снег и, прижав к лицу, снова зарыдал.

— Это же, мать его, плавающий танк, сссука!

* * *

Он уже бывал в этом городе. Однажды. Хотя какой к черту город. Чадящие едким дымом руины. Плачь среди обломков, словно плакали сами камни. Чьи-то окрики и стоны боли. Снующие в дыму тени потерянных и оглушенных шоком людей. Чистилище. Город после ядерного удара. Он неторопливым шагом прошел, наверное, целый квартал. Обломки хрустели под ногами. Хлюпала грязь. Перемешанная вода из разбитых трубопроводов, сточные воды канализационных труб, кровь и бетонная пыль. Асфальт еще не остыл после вспышки. Он испарял своим теплом влагу из всей этой жижи.