— Что вы, премьер, никаких возражений. Но прежде чем вы уйдете, я бы хотел напомнить, что еще три моих человека нуждаются в срочной медицинской помощи.

Дирак уже на ходу приказал своим подчиненным подготовить все для приема раненых и проследить, чтобы разбудили доктора Задор, после чего удалился.

Высокий встрепанный парень по имени Скарлок поспешно заверил гостей, что на станции достаточно медицинских роботов, чтобы помочь всем раненым. С лихвой хватит.

Услышав это, командор порадовался. Но он с предельной настойчивостью попросил, чтобы тем, кто уже находился в медотсеках яхты, позволено было там и остаться.

— Перемещать их снова будет слишком опасно. До тех пор, пока не появятся какие-либо чрезвычайно серьезные причины…

— Я полагаю, премьер Дирак не станет против этого возражать, — успокоила его леди Женевьева.

Скарлок также сообщил гостям, что через час к их услугам будет и врач-человек, доктор Задор. Она уже просыпается.

Подготовка к приему недавно раненых людей естественным образом привела присутствующих к разговору о берсеркерах. Гости рассказали о жестоком бое, который им пришлось выдержать.

Скарлок с неожиданной боязливостью поинтересовался:

— Я надеюсь, командор, вы не предпринимали каких-нибудь боевых действий против машины? Я имею в виду того берсеркера, к которому мы прицеплены. Принсеп прищурился:

— Нет. А почему вы так беспокоитесь? Что, этот огромный берсеркер до сих пор активен?

— Да нет, я думаю, что тут нам беспокоиться нечего. Но ведь с берсеркерами никогда нельзя быть уверенными до конца, правда?

— Полагаю, да. Но можете не волноваться; несколько часов назад мы дрались с другим врагом. Куда более скромных габаритов.

И Принсеп коротко описал недавние события, начиная с налета берсеркеров на Иматру.

Динант, Тонгрес и трое раненых, которые все еще оставались на их попечении, вскоре прибыли на биостанцию. Они сказали, что суперинтендант Газин потерялся где-то на яхте, а им не хотелось откладывать отлет ради поисков.

Невзирая на гнетущую усталость, Гавот остался достаточно любознателен, чтобы поинтересоваться:

— Леди Женевьева, а не расскажете ли вы нам, как вам удалось спастись? Право же, очень любопытно.

— Спастись? О чем вы, молодой человек?

— О вашей первой встрече с берсеркером, еще там, в Иматранской системе. Историки почти безоговорочно сошлись на том, что вы тогда погибли. — И Кристофер одарил леди самой обворожительной из своих улыбок.

Майк Сардоу сидел в одной из свободных яхтенных кают и рассказывал своему старому другу, Санди Кенсингу, как он совсем недавно проснулся и, к собственному глубочайшему изумлению, обнаружил, что находится на яхте своего отца, причем в анабиозном отсеке. Майк понятия не имел ни как он оказался здесь, ни кто отдал приказ разбудить его. Он не знал также, сколько времени он здесь провел, пока Санди не сообщил ему этого.

Майк рассказал, что, когда его сознание полностью прояснилось, он прятался от людей Принесла и потихоньку наблюдал, как они привезли своих раненых и разместили их по медотсекам.

Уже из одного этого становилось ясно, что идет какое-то сражение или совсем недавно прошло. Майк не узнал никого из этих людей. Даже скафандры у них были какие-то незнакомые.

Точно так же Майк понятия не имел, существовала ли какая-нибудь связь между этими людьми и тем неприятным положением, в котором он очутился. Но зато Майк сильно подозревал, что его отец или какая-либо группировка его политических сторонников запихнули его в этот гроб под чужим именем, чтобы от него избавиться. А всем, должно быть, объявили, что его похитили враги премьера.

— А имя Фоулера Аристова тебе что-нибудь говорит? — поинтересовался Кенсинг.

— Оно было написано на моем анабиозном отсеке. Если же не считать этого… — Неожиданно Майк умолк на полуслове. В коридоре раздались чьи-то шаги.

Мгновение спустя на пороге появился Николас Хоксмур, все еще действующий в виде скафандра.

Кенсинг быстро выполнил все необходимые формальности, представив присутствующих друг другу. Впрочем, Хоксмур, с его энциклопедической памятью, уже узнал сына премьера: ведь он неоднократно встречал лицо Майка на различных фотографиях и видеозаписях.

Но все доступные Нику документы утверждали, что Майк еще триста лет назад отправился в некое длительное путешествие, о котором говорилось лишь обиняком.

Сперва Ник с подозрением отнесся к новой информации, противоречившей имеющимся у него данным.

— Вы — Майк Сардоу?

— Да, — осторожно откликнулся Майк.

Обе стороны предпочитали держаться осторожно.

— А что вы здесь делаете? Ваш отец сказал мне — точнее, он всем это сказал, — что вы отправились путешествовать.

— Если мой отец и вправду так сказал, то он, очевидно, солгал.

Ник промолчал.

Майк же тем временем продолжал:

— Чтоб мне пусто было, если я понимаю, что я здесь делаю! То есть я хочу сказать, что не удивлен, что нахожусь на яхте, потому что последнее мое воспоминание — это как я ложусь спать у себя в каюте. Кстати, а где мы сейчас? В каком районе космоса?

Кенсингу и Хоксмуру пришлось потратить несколько минут, чтобы вкратце изложить Майку ход событий, после чего он на какое-то время «завис» — пытался переварить информацию.

Потом Ник решительно поинтересовался:

— Почему вас триста лет назад уложили в анабиоз под именем Фоулера Аристова? У вас есть хоть какие-нибудь предположения?

Майк посмотрел на собеседника. Его первоначальное ошеломленное состояние начало сменяться гневом.

— Да, кое-какие предположения у меня есть, Я подозреваю, у кого могли найтись причины так поступить, и знаю, что этого человека ничто не остановит. Этот человек — мой отец. Будь он проклят. — Ник кивнул шлемом:

— Да, в это я вполне могу поверить. Вы были… можно так выразиться, перепрограммированы. Как и я. Это сделал один и тот же человек. Ваш отец. Видите ли, я тоже считаю его своим создателем…

Хоксмур умолк и повернул пустой шлем в сторону двери — так человек поворачивает голову, прислушиваясь. Секунду спустя остальные тоже услышали звук шагов.

В дверном проеме возник Брабант и остановился на пороге, оглядывая собравшихся.

Майк мгновенно узнал его:

— Брабант, что все это значит?

— Парень, я думаю, ты уже вырос из своих коротких штанишек — вот что. Старик не станет терпеть дерзостей ни от кого. Тебе бы стоило это знать.

— Так, значит, это действительно сделал он… — В словах Майка прозвучала такая ледяная ярость, что всем присутствующим невольно вспомнился сам премьер.