Анна коснулась ладонью щеки мужчины.

– У нее есть дом. У нее есть ты.

– И ты тоже. И Георгий.

– Теперь – да.

И за оставшееся время Анна даст Кире столько любви, сколько у нее получится. Чудесный ведь ребенок! Добрый, умный, ласковый…

Как же тяжко уходить!

Как неохота их оставлять!

Это будет потом. А сейчас есть она. И есть Боря. И их соединенные руки. И спящие на втором этаже дети.

И пусть весь мир подождет!

Яна, Русина

– Валежный, с тобой встретиться попросту нереально!

– Еще раз нечто такое выкинешь – и мы с тобой у Хеллы встретимся, – парировал Валежный.

Митя фыркнул.

Еще бы!

Вот как тут пересечься с Валежным?

Когда он то в одном конце города, то в другом, и поди отлови его, и охрана близко к нему никого не подпускает? Бегать и орать?

Вот еще не хватало! Хотя насчет поорать – идея хорошая!

Так что Митя влез на пьедестал пред дворянским собранием и принялся громко и противно орать, призывая Валежного. А как еще?

Взорвать тут все к растакой-то матери? Это он запросто, но есть подозрения, что Валежный не одобрит. А вот поорать было в удовольствие.

Когда еще удастся так поразвлечься?

Все работа да работа, взрывы да убийства, диверсии да эксы. А жить когда? А радоваться жизни?

– Ну, ежели дама против не будет…

– Дама не будет.

Яна как раз приехала к Валежному уточнить насчет отъезда. А тут это чудо в перьях нарисовалось. И… вот хоть стреляйте, не могла его Яна всерьез воспринимать!

Да, взрослый мужик лет сорока! Явно битый-перебитый, прошедший и огонь, и воду, и триста метров канализации, пары зубов нет, волосы седые, стрижены коротким ежиком, глаза такие…

С такими даже не убивают.

С такими не считают жертвы… зачем, после первой-то тысячи? И неинтересно как-то…

При этом явный тор, высокий, изящный, тонкокостный… и с самым препакостным выражением лица. И как-то даже его возраст размывается…

Так и хочется воспринимать его как сверстника.

Яна понимала, что это обманчивое впечатление, что опасен этот милый человек как три голодных гюрзы, которых хвостами склеили, но поделать с собой ничего не могла.

Так и тянуло улыбнуться.

– Это вы о себе – или о Хелле?

– Мы обе – женщины.

– Я надеюсь, вы все же моложе, тора?

– Немножечко моложе, – усмехнулась Яна. – Совсем чуть-чуть… мне вас оставить, торы?

– Да, тора Яна. Если вас не затруднит.

– Яна? – вдруг напрягся Митя.

– Вы обо мне слышали?

– Ну… если вам знакомы некие хвостато-полосатые…

Кольнуло за грудиной так, что Яна непроизвольно потерла область сердца.

– Жом Тигр? Вы… вы его знаете?

– Более того, я как раз от него.

– И как он?

Яна понимала, что это глупо. Что Тигр о ней забыл уж сорок раз. Но… сердцу не прикажешь. Что-то ныло, свербело… любовь?

Да какая уж тут любовь?! Чушь это и глупости…

Но если бы Яна могла кого-то полюбить, вот в Тигра она бы влюбилась несомненно. Мужчина был такой… куда там несчастным стокгольмским синдромам и бэдээсэмщикам?

Для них все игра и романчики, а тут… тут реальная сила. Власть над жизнью и смертью. И когти в крови по самые уши.

Но не это привлекательно. Нет.

Просто рядом с Тигром ни одна другая беда к тебе подойти не осмелится. Сам он, может, и сожрет. Но никто другой до тебя даже волоском не дотронется.

– Жив, здоров, чего и вам желает. А тебе письмо прислал. Надеюсь, это не признание в любви.

Митя чуточку скабрезно подмигнул Валежному и извлек откуда-то из глубин плаща, из подпоротого шва, небольшой конверт. Даже не запечатанный.

– Тигр тебе так доверяет?

– Я бы точно по пути с текстом ознакомился. А что?

Яна подумала, что и она бы ознакомилась. Дадут?

Все же титул императрицы имеет свои плюсы.

Валежный читал недолго. Подумал, протянул письмо Яне:

– Читайте, тора.

Яна кивнула и побежала глазами по строчкам.

Примерно на десятой ей стало плохо.

– Это… это же…

– Его смертный приговор. Или мой. – Митя был серьезен. – Если вы заметили, подписи нет.

– У него и так характерный почерк, – тихо произнесла Яна. – Пламенному других доказательств и нужно не будет.

– Вы знаете его почерк, тора?

– Знаю. Очень хорошо знаю.

Яна помнила тихие вечера в поезде, помнила, как Тигр работал с документами, быстро пролистывая одни, раздирая в клочья вторые, отмечая что-то в третьих… она честно старалась усмирить любопытство, но…

Это ж живая история!

При ней!

Как тут устоять? И она спрашивала, где-то Тигр ей объяснял все, где-то отказывал, о чем-то они спорили до хрипоты, а потом споры заканчивались в постели. И это тоже было хорошо…

Да, поезд…

Распространяться о своем знакомстве Яна не стала. Но Митя был бесцеремонен до крайности.

– Кстати говоря, жом Тигр выбрал ваше имя паролем для связи. Видимо, у вас очень длительное и близкое знакомство?

Тут уж и Валежный не выдержал. Такое знакомство – это уже не личный вопрос, а государственный.

– Тора Яна?

– И что? – огрызнулась Яна, которая вообще не любила делиться такими подробностями. – Ну было у нас! Было! И я ни о чем не жалею!

– Тигр тоже, – вставил свои три медяка Митя.

– Но… как?!

У Валежного случился полный разрыв всех шаблонов.

Болезненный и абсолютный.

В его понимании после расстрела всей семьи приличной императрице надо было бежать куда поглубже в дикие леса, молясь, чтоб не догнали, а при виде освобожденца – орать и тоже молиться. Или хотя бы отстреливаться.

Нахалка, которая отправилась в Звенигород в эшелоне этих самых освобожденцев, да еще умудрилась по дороге Тигра за… хвост потаскать, вообще в его голове не укладывалась. Никак.

Яна только руками развела. А что она может сказать на этот счет? Ей что – пешком идти было? До Звенигорода? Ее сын ждал, еще она тут время зря не тратила. И Тигр…

Во-первых, они квиты, она-то тоже всех убила. А во-вторых, удовольствие было обоюдным. Вон, до сих пор забыть не может…