– Боже, ну и вонища от них, – сказала Мэри.

Снаружи вспыхнул золотисто-зеленый свет, и стало слышно, как молится сестра Амиция.

– О! – воскликнула Филиппа. – Хочу взглянуть на ее чудеса!

– Можешь остаться на месте и помогать мне с этими пряжками, – ответила мать.

Снаружи играл золотистый свет, напоминавший рассветный.

– Так нечестно! – возмутилась Филиппа.

– Помогай, не наглей, – бросила ей Хелевайз. – Освободи его плечо.

Пока она колдовала над непонятными пряжками под рабочей рукой раненого, в помещение вошли сэр Джон, священник и сестра Амиция. Филиппа вдруг с крайней серьезностью занялась застежками.

У сестры Амиции растрепались волосы, под глазами пролегли морщины. Хелевайз ни разу не видела ее такой старой.

Но она тронула Филиппу за руку.

– Надо еще аккуратнее, – сказала она. – Посмотри: сломаны и ключица, и плечо, и все эти мелкие косточки. А вот нагрудная пластина: видишь, где вмятина? – Амиция тяжко вздохнула. – Ребра тоже сломаны, и им даже не расправиться, пока не убрана пластина. – Голос у нее был теплый, воркующий – воплощение материнской любви.

Вздохнув еще раз, она сдвинула камень на своем кольце, чтобы открыть оконце.

– О господи, – проговорила Амиция.

В шестистах лигах восточнее замер на полувздохе Красный Рыцарь. На миг показалось, что он сидит рука об руку с послушницей Амицией под волшебной яблоней на монастырской стене в Лиссен Карак. Ощущение было столь сильным, что он и впрямь туда перенесся.

Она ни о чем не попросила, но он отдал все свои резервы – запасы энергии, которые приберегал для общения с Гармодием.

Она забрала все.

Сэр Джон отстранил Филиппу и развязал шнуровку на пластине. На третьей тесемке внутри что-то сдвинулось, и сэр Ричард сдавленно вскрикнул.

Сэр Джон посмотрел на монахиню, и та покачала головой.

Он вынул кинжал, перерезал ремень, доспехи вскрылись, внутри хлюпнуло.

– Хелевайз! – позвал сэр Джон, и та, подсунув вместе с ним руку, чуть повернула раненого; тот закашлялся кровью, а священник убрал пластину.

– Нет! – возразила сестра Амиция. – Положите его ровно. Аккуратнее.

Филиппа наконец распустила последние тесемки, и сэр Джон с чавкающим звуком открыл левый наруч.

Глаза сэра Ричарда распахнулись, и он вскрикнул, а потом тяжело вдохнул и сказал:

– Простите, ради Христа.

Сестра Амиция положила руку ему на плечо. Ее лицо побледнело, потом стало почти свинцовым. Кольцо полыхнуло на свету, как алмаз, а затем засияло крохотным солнцем.

Она вздохнула. И медленно улыбнулась.

Ее глаза открылись.

А у сэра Ричарда они снова задвигались. Он испустил вздох, который, похоже, сдерживал очень долго.

– Я больше никогда не усомнюсь в существовании Господа, – произнес он сонно.

Сестра Амиция рассмеялась слабо, но обнадеживающе и тяжело опустилась на скамью.

Кризис миновал, и Хелевайз с дочерью переглянулись. Обе заулыбались. Смрад стоял поистине чудовищный.

– Всем мыться, – распорядилась Хелевайз. – Что это, ради всего святого?

– Дерьмо великана, – ответил сэр Джон. – Прошу прощения за мой галлейский, но уж как есть.

Зал и двор были набиты битком, никто не спал. И все произошло сразу: девушки понесли воду из колодца, а огонь развели и в кухне, и в зальном камине, и даже в покоях Хелевайз и каждый чайник отдали под кипяток. Бен Матерщинник, лучший из новичков, принялся чистить лошадей, и к нему присоединился выживший лучник. Молодой Джейми стал собирать смердящие доспехи – худшие были у лорда Уимарка, а Филиппа к этому времени успела вскипятить ему воды. Он посмотрел на нее и улыбнулся.

– Ты убил великана? – спросила Филиппа.

На миг ему захотелось соврать, такая она была хорошенькая. Но он пожал плечами и потупился.

– Меня отослали с лошадьми, – сказал он. – Я и разочка не ударил.

– Придет и твой черед, – улыбнулась она, и он мгновенно влюбился.

Все выкупались. У рыцарей, как ни странно, имелось мыло, а женщины приготовили еще; женщины мылись в зале, а мужчины – в кухне, и Хелевайз, поскольку грязная работа еще предстояла, задала моду обходиться без нижней юбки.

Сэр Ричард попробовал встать и был притиснут к постели Амицией.

– О, славный рыцарь, даже при Божьей помощи моему врачеванию вам полезнее будет лежать спокойно и побольше спать.

Он воззрился на нее с обожанием:

– Но почему, прекрасная сестра? Мне давно не было так хорошо!

Она с улыбкой пригладила ему волосы.

– Сказать? Когда я врачую – когда врачует любой хороший лекарь, – мы сшиваем ткани ровно настолько, чтобы свести, и не больше. В ход идет сила, которая превосходит всякое колдовство. – Она робко улыбнулась и покачала головой. – Представьте, с какой силой вы отрубаете противнику руку. Чтобы пришить ее на место, нужна намного большая. Поэтому мы закрепляем, что можем, а остальное предоставляем Господу и природе. А исцеление естественное внушает больше надежды на успех. К тому же для всякого врачевания мне, поверьте, надо еще подучиться.

Взирая на нее восхищенно, сэр Ричард сказал:

– Я уверен, что вам уже нечему учиться.

Амиция немного знала, что значит быть знахаркой – и женщиной, а потому поняла, что пора взбить подушку и изобразить занятость.

Лорда Уимарка перенесли в покои Хелевайз. Вонь, оставшаяся от великана, начала рассеиваться, но прошло еще несколько дней, прежде чем окружающих перестало тошнить. Хелевайз принесла бочонок сидра, и все по чуть-чуть угостились – там вышло мало. Старуха Гвин выставила бурдюк вина, к которому все жадно присосались, а Мэг Хастинг испекла свежий хлеб.

Наконец волнение улеглось. Хелевайз убедилась, что дочь отправилась спать с подругой Джен, а не с каким-нибудь оруженосцем – нет, всерьез она этого не боялась, но сочла нужным проверить, а после еще раз отчистила в зале стол и помогла старухе Гвин прибрать в кухне, где от мужчин осталась мыльная вода. Амиция отключилась прямо в зале на деревянной скамье, и Хелевайз укрыла ее тяжелым шерстяным одеялом. Остановившись посреди зала, она прислушалась к тишине. Гвин, беззубо улыбнувшись, со скрипом поднялась на чердак, где у нее была каморка.

Хелевайз простояла в нерешительности достаточно долго, чтобы осознать чужое присутствие, а через миг его руки обвили ее талию.

– Всегда и ходи так одетой, – выдохнул он ей в ухо.

– Джон Крейфорд, если я хоть немного учую, что от тебя несет великаном… – пробормотала она. Он попытался поцеловать ее, и она пригнула голову, выскользнула из его рук, но поймала за кисть и потянула во двор. – Где твой оруженосец?