– Она сказала, что ей тридцать шесть, – горько признался он, – а ей не тридцать шесть. Ей сорок один.

– Не думала, что когда-нибудь мне придется защищать Энди, – возразила я с твердостью, удивившей меня саму, – но тысячи женщин срезают себе пару-тройку лет, это не преступление.

– Пусть так, но она-то обманывала меня полгода. И если бы Кейти не нашла ее паспорт, я так и не узнал бы правду. И теперь я все время думаю, в чем же еще она солгала. Это тупик, Фейт, я просто умираю!

– Правда? Он кивнул.

– Я решил уйти от нее. Как только наберусь мужества. Я бы мог просто оставить записку на кухонном столе, – добавил он, – но так поступают только трусы. Но что ни сделай – ей все равно не понравится, она устроит кошмарную сцену!

Питер посмотрел на меня долгим взглядом и внезапно взял за руку.

– Фейт, – произнес он, – Фейт, я так виноват.

– Ничего, – прошептала я, – ничего.

– Я виноват во всем, я один. Я знаю. Я был идиотом, рассказав тебе про свой роман.

– Нет, Питер, – сказала я твердо, – дело не в этом. Ты был идиотом, закрутив этот роман.

– Да… Ты права. Но она льстила мне. Казалась такой привлекательной. Это было необычно, и я дал увлечь себя. Я никогда не переставал любить тебя, Фейт, но мы не слишком-то ладили в последнее время.

– Но все-таки ладили, – заметила я.

– Да, но мы были вместе так долго. Так долго, – повторил он, как бы удивляясь тому, что это вообще возможно. – Пятнадцать лет, Фейт. Пятнадцать лет! Тебе самой-то никогда не становилось скучно?

– Да нет, как-то не очень, – хмыкнула я, – горько слышать, что становилось скучно тебе…

– А потом появилась Энди, и ее восторг в отношении меня… оживил меня. Тебе никогда не хотелось этого, Фейт, – почувствовать себя заново рожденной? Почувствовать, что что-то происходит? Что-то, что поднимает тебя над унылыми буднями на самый пик жизни?

– Нет, – ответила я, крутя солонку, – я была счастлива тем, что имела.

– И тебе не хотелось даже крошечной перемены?

– Теперь у нас достаточно перемен благодаря тебе. – Я взглянула на него. – Питер, ты начал игру с огнем.

– Да, – сказал он, – и мне это нравилось поначалу. Мне нравилась эта внезапная встряска. Ты все равно упрекала меня в неверности, я и подумал, гори оно все ярким пламенем, у меня будет роман! И все. Это был просто роман, мимолетное увлечение. Я не думал, что это коснется нас обоих, но прежде, чем я успел оглянуться, наша жизнь разбилась на куски. Но еще не поздно, Фейт, – добавил он в отчаянии. – Разве мы не можем попытаться все исправить?

Вот оно. Я уставилась в тарелку с крабами, в голове проносились мысли, одна противоречивее другой.

Он просто боится остаться один!

Останься с Джосом, он так хорошо к тебе относится!

Слишком много крови пролито!

Тот, кто поступил так один раз, поступит снова!

– Скажи что-нибудь, Фейт, – настойчиво попросил Питер, – скажи, что мы сможем начать все сначала.

– Питер, – начала я осторожно, – все не так просто.

– Разве? Почему?

– Потому что я… встречаюсь с другим.

– Но ведь ты не можешь сказать, что абсолютно счастлива?

– С твоей стороны слишком самонадеянно утверждать подобное, но дело обстоит иначе. Я счастлива.

– Не думаю.

– Я очень счастлива, – повторила я и разломила пополам хрустящий хлебец.

– Я не верю тебе, Фейт. И эта открытка, которую ты мне прислала, говорит о том, что ты хочешь начать все сначала.

– Да нет же, – с негодованием воскликнула я, – мне всего лишь понравилась картинка.

– И ты не просто поздравила меня с днем рождения, Фейт, ты пожелала «Долгих лет»!

– Ты вкладываешь дополнительный смысл в обычные слова, – ответила я. – Дело в том, что я счастлива с Джосом.

– Фейт, – сказал Питер, – ты не умеешь лгать. Я знаю тебя, я все чувствую. Кажется, Фрейд говорил, что правда о нас вылезает сквозь поры. Я знаю правду о тебе.

– Но я счастлива с ним, – упорствовала я, в то время как подали салат.

– Неужели?

– Ммм. Конечно. Безусловно, у нас были поначалу кое-какие трудности, – добавила я, берясь за вилку, – и мне иногда бывает сложно… понять его. И бывает, что я в чем-то не уверена.

Я заметила, что смотрю куда-то в сторону.

– Но, несмотря ни на что, мы подходим друг другу, – закончила я, – и мы, короче говоря… мы теперь вместе.

– Хорошо, вы вместе. Но почему? В чем причина? Этот вопрос ты себе задавала? Что именно тебя притягивает в нем?

– Ради бога, Питер! – не выдержала я. – Хватит с меня одной Кейти. Я не на приеме у психотерапевта и не собираюсь выворачивать душу наизнанку.

– Да мне просто любопытно, что держит тебя рядом с Джосом. Если бы он был тебе небезразличен, ты сказала бы.

Ах вот как. Ну, хорошо.

– Меня держит рядом с ним то, – начала я спокойно, – что он думает и заботится обо мне, а после разрыва с тобой мне было одиноко, больно и страшно. И тут появился Джос, он помог мне все это выдержать. Он симпатичный, он очень талантливый, и прекрасно относится к детям, и… ну, я не знаю, Питер, я просто привыкла к нему!

– Привыкла? Ты говоришь о нем, как о пуфике, который тебе не очень по вкусу. И это все, Фейт? Это все твои доводы?

– Да, – ответила я, – все.

– Этого не достаточно.

– Неужели? Люди живут вместе, имея в запасе значительно меньше.

– Есть один довод, Фейт, который ты не привела, – добавил он, берясь за нож, – один-единственный важный довод, который ты упустила.

– Какой?

– Ты не сказала, что любишь его. Так?

– Послушай…

– Это единственное, чего ты не сказала.

– Я этого не сказала, – я напряглась, – потому что… это само собой разумеется.

– Вовсе нет.

– Питер, ты начинаешь действовать мне на нервы!

– А ты обманываешь себя.

– Пойми, – сказала я решительно, – я сочувствую тебе, мне жаль, что твой роман зашел в тупик, но если ты считаешь, что это дает тебе право разрушать мою личную жизнь, то ты очень, очень заблуждаешься.

Питер улыбнулся одной из своих многозначительных улыбочек, которые всегда меня раздражали, и откинулся на спинку стула.

– Личную жизнь? – полюбопытствовал он. – Ты сама-то хоть веришь в то, что она есть?