скрипят несмазанные колёса, и статный пожилой монах в чёрной рясе и скуфейке на голове жадно, с нетерпением всматривается вперёд: скоро ли? Монаха этого звали теперь Никоном, ехал он из далёкой Тмутаракани, и именно ему, но не Стефану надлежало в будущем принять начало над монастырской братией.

Глава 73

КОРОЛЕВНА ГИДА

На вымоле[286] у устья Стрижени царило оживление. Иноземные корабли с птичьими носами грозно и величественно застыли у причалов. Сверкали на солнце копья стражи, раздавалась громкая незнакомая речь.

С учащённо бьющимся от волнения сердцем стоял на пригорке молодой Владимир. Пурпурное корзно колыхалось у него за плечами, руки нервно сжимали пряжку золочёного наборного пояса, сухие уста были упрямо поджаты. Ждал Владимир, во все глаза глядел на корабли.

Вот со сходен спустился боярин Яровит, спокойный, важный, в кафтане изумрудного цвета, с золотой цепью на шее, поклонился князю; вот показались люди из посольства; вот несут тяжёлые, окованные серебром лари. Даже и не заметил Владимир поначалу среди широкоплечих, статных воинов эту невысокого роста худенькую черноглазую девушку лет семнадцати, тоненькую, хрупкую, как тростинка на ветру. Заметив, подошёл поближе, глянул на неё смущённо, исподлобья, а она, Гида, рассматривала его не таясь — строгая, серьёзная, спокойная. Что ж, не вещь на базаре выбирала — мужа будущего глядела.

Хороша, и вправду, была королевна, не приукрасила её Елизавета Ярославна. Тонкие брови словно кистью неведомого мастера вырисованы, носик прямой и твёрдый, рот невелик, уста нежны, волосы золотистые заплетены в толстую косу. В долгом красном платье доброго сукна выступала королевна, головной убор её весь заткан был розовым жемчугом, серёжки алели каменьями в маленьких ушках, на плечах плат красовался с огненными грифонами.

Поприветствовали друг дружку жених и невеста, а после окружили Гиду женщины-датчанки и увели её, как полагалось по обычаю, на гостевое подворье. Теперь до свадьбы Владимир и Гида больше не увидятся.

Сзади незаметно подошёл к князю боярин Яровит.

Вкрадчивым голосом он неспешно заговорил:

— Невеста твоя, княже, думаю, хороша. Красотой телесной не обделена, нраву строгого. Одно только — неулыбчива. Но оно понятно. Сам знаешь, что с отцом её, с семьёй случилось. Переживает, страдает. Узнал: всё надеялась она воротиться назад, в Англию. Но когда герцог Вильгельм, нынешний король английский, разбил в бою датские корабли, смирилась, успокоилась, согласие дала на Русь ехать.

— Стало быть, честолюбива она, не проста в общеньи? — спросил Владимир.

Яровит кивнул.

— Ещё скажу, княже. Королевна Гида и на коне скакать умеет, и книжной грамоте добре разумеет, и из лука хорошо стреляет.

— Вот как? — удивился Владимир.

Его всё сильней и сильней влекло к этой неведомой женщине. Было в ней что-то такое необычное, притягательное, завораживающее. Аж ладони зудели у Владимира, хотелось ему, чтоб скорей состоялось венчание, чтоб остались они вдвоём, чтоб ощутил он себя наконец мужчиною рядом с женщиной, а после... после он без устали стал бы рассказывать ей... обо всём — о Русской земле, о своей жизни, о ратях, об охотах, о княжеских столах.

Яровит, видя, что Владимиру сейчас не до него, тихо отступил в сторону. Позже, уже в палатах, он представил князю Всеволоду двоих дюжих молодцев.

— Эдмунд и Магнус, братья королевны Гиды, княже. Пришли служить в дружину к тебе. Воины бывалые, храбрые. С ними полторы тысячи ратников.

Всеволод щедро угощал братьев брашном и олом. Он светлел лицом, улыбался, знал: теперь выскочка Святослав и его обнаглевшие сыновья им с Владимиром не страшны. Получил давеча князь от киевских своих доброхотов грамоту: свёл Святослав сына Олега из Ростова, направил его на Волынь, к ляшским рубежам. И в Ростов тотчас выехал Всеволодов посадник, варяг Шимон. Снова обширный хлебный край переходил под его, Всеволода, руку. Теперь вот только бы Владимира из Турова перевести в более достойное место, но то — успеется.

Терпелив был князь Хольти. Терпелив и настойчив.

Глава 74

ДЕЛА НОВГОРОДСКИЕ

На пути в Роскильду боярину Яровиту побывать в Новгороде не удалось: от Усвяти посольские ладьи свернули на заход, на Западную Двину и так и плыли по ней обычным путём до самого Варяжского моря[287].

Однажды ввечеру мелькнул в стороне на правом берегу мрачной громадой Полоцк. Яровит поторопил гребцов, сам сел за весло — подвластные Всеславу волости хотелось миновать побыстрее, от злобного, отчаянного полоцкого князя можно было ждать любой пакости.

Дальше всё пошло удачно — мимо холмистой Ливонии, широкого двинского устья, по синим морским просторам скоро летели гружённые дарами ладьи; попутный ветер надувал паруса; радостно, весело даже было вдыхать боярину влажный морской воздух, смотреть на кружащих над волнами чаек, созерцать пустынные низкие берега с песчаными дюнами.

С данами Яровит столковался почти сразу. Приятное удивление читал он в светлых глазах короля Свена, улыбкой светилось постаревшее, усеянное морщинами лицо Елизаветы Ярославны, серьёзна и внимательна была к его словам юная королевна. Эдмунд и Магнус, братья Гиды, всё расспрашивали его о русской жизни, боярин рассказывал просто, обстоятельно, рисовал картины бескрайних лесов, полей, говорил о половцах, о пограничных заставах, о ратном удальстве русских витязей.

Обратно ехать через Двину и Полоцк Яровит не решился. Бог весть, мирно живёт или воюет сейчас Всеслав с киевским и черниговским князьями. Через Колывань, озеро Ново. Волхов добрались они до Новгорода Великого.

Город и впрямь был велик — широко раскинулся он по обоим берегам вспученной быстротекущей реки. Дощатый мост соединял две стороны — Торговую и Софийскую, по правую руку высоко в серое пасмурное небо вдавался золотой главный купол соборного храма Святой Софии, по левую — шумел многолюдный торг. И всюду — добротные деревянные дома, крытые досками долгие улицы, просторные купецкие и ремественные дворы, большие площади, белокаменные одноглавые церквушки. Город опоясывала крепостная стена с приземистыми башенками, собор Софии и палаты епископа окружала другая стена — повыше, сложенная из камня.

Всё здесь, в Новгороде, было не так, как в южных городах, даже люди, и те смотрели иначе — более смело, открыто, уверенно, не опускали глаз долу, не стелились в раболепных поклонах.

В Новгороде Яровит задержался на несколько дней. С князем Глебом виделся два или три раза, но встречи были коротки, обменивались боярин и князь лишь малозначащими, словно бы впопыхах оброненными, фразами.

Единожды, когда отдыхал Яровит на гостевом подворье, вдруг постучался к нему молодой боярин, рослый, светлолицый, с русой короткой бородкой. Он неловко мял в